Юлия Кова(ль)кова - #20 восьмая

– И всё такое, – зачем-то повторила я, принимая папку.

Папка была красивая: блестящая, серебристая, с огромным логотипом «Systems One». Логотип походил на звезду, манящую обещанием, что все мечты обязательно сбудутся и всё-всё будет хорошо. Но я в чудеса не верила. Не ведая, что меня ждёт впереди (гром не загремел – не засверкала и молния), я чмокнула воздух рядом с мягкой Таниной щёчкой. Вдохнула знакомый Танин парфюм (дорогой, но приторный) и направилась к выходу.

Дойдя до стеклянных раздвижных дверей, где к «нагнетке» надо было приложить гостевой пропуск, на секунду замешкалась, путаясь между карманами пиджака и лайкового жакета. Папка потёрлась о мой гладкий кожаный бок и, кувыркнувшись, бухнулась мне прямо под ноги, разбросав вокруг себя разноцветные лифлеты и мой авиабилет в Копенгаген.

– Что б тебя! – от души пожелала я папке. Поддёрнув узкую юбку повыше, присела на корточки.

– Что б меня? – раздалось сверху хрипловато-насмешливое.

Пока я торопливо возвращала подол юбки на законное место, перед моим носом возник носок элегантного мужского ботинка из коричневой кожи. Рядом, помедлив, пристроился и второй. Все ещё сидя на корточках, я ухитрилась закинуть голову и уперлась взглядом в то хрестоматийное место, где в мужских брюках заканчивается молния в ширинке. В ответ ширинка подёргалась (её владелец сунул руки в карманы брюк, сообразила я), и ботинки чуть отступили.

«Молодец. Но, между прочим, мог бы даме и помочь», – с досадой подумала я, возвращаясь к сбору пёстрых бумажек, веером рассыпавшихся по белёсому ламинату.

– Вам помощь нужна? – весело поинтересовались сверху.

– Нет, ну что вы, я же женщина – сама справлюсь, – огрызнулась я, с трудом отклеивая ногтем от ламината авиабилет в Данию.

– А-а, ну, как скажете.

Я прямо чувствовала затылком этот игривый взгляд.

– Может, вы меня обойдёте? – проскрипела я, отдирая липнувший к полу лифлет с программой.

– Не могу, – жизнерадостно доложили сверху.

– Это почему?

– Это потому, что вы присели прямо на дороге.

Мне сразу вспомнились и моё сочное детство, и подмосковный лесок, и пионерский лагерь под Клязьмой, и вся та ситуация, когда «мальчикам – налево, девочкам – направо». Невольно фыркнув, ускорилась. Собрав бумаги в папку, начала подниматься.

Я вставала, а перед моим взглядом проезжали серые гладкие брюки, узкий ремень, пуговицы ослепительно-белой рубашки, элегантный серо-коричневый галстук, отворот дорогого твидового пиджака, тугая линия шеи и чисто выбритый мужской подбородок. Встав, я наконец рассмотрела того, кто со мной разговаривал.

Высокий. Худощавый, но крепкий, с хорошо развитыми плечами. Очень тёмные, почти чёрные волосы. Симпатичный. Ухоженный, но не лощёный – от него исходил тот аромат, который я обожаю: это «Fahrenheit», напоминающий аромат осени на тёплой мужской коже.

Но пуанту внешности моего незнакомца составляло даже не это, а самые странные глаза, какие я когда-либо видела. Серые, очень светлые, прозрачные, как вода, покрытая серебристой изморозью. Взгляд у мужчины был насмешливым, знающим и любопытным. Он вообще производил впечатление человека, привыкшего, чтобы все его развлекали. Женщины о таких, как он, говорят: «Хочешь не хочешь, а захочешь».

«Сколько ему лет? Тридцать пять? Тридцать?»

Пока я разглядывала незнакомца, его серые глаза игриво прищурились.

– Между прочим, вы забыли, – и мужчина любезно указал на моё упущение – визитку, лежащую на полу, прямо под моим каблуком. – Вы как, ещё раз присядете?

Он меня явно поддразнивал. Недолго думая, я склонила голову к плечу, обозревая его с головы до ног. Медленно, очень медленно. Но мужчина не смутился, а весело кивнул:

– Ладно, я вас понял. Тогда я за вас присяду.

Я ещё не успела придумать достойный ответ, когда незнакомец буквально стёк вниз, и у моего бедра оказалась его темноволосая голова, правое плечо, а я вдруг почувствовала тепло. Мужчина был осязаемым. И очень живым. И он до меня дотронулся, ловко отправив руку в район моих щиколоток, пробираясь пальцами между моих чуть расставленных ног.

– Вы что? – встрепенулась я.

– Подбираю визитку, – невозмутимо доложил мужчина, демонстрируя мне белый прямоугольник, зажатый между указательным и средним пальцами. Я невольно попятилась.

– Вы мне пальцы отдавите, – пожаловался незнакомец, по-прежнему глядя на меня снизу-вверх и при этом ухитряясь поглаживать взглядом мои колени. – Кстати, тут написано… – он опустил глаза на визитку и прочитал: – «Елена Григорьевна Ларионова, заместитель директора по партнёрам, «Ирбис». Ларионова – это вы?

Я молча открыла папку – мужчина изогнул узкую бровь, но также молча бросил визитку внутрь.

– Спасибо за помощь. Это было изумительно, – в своём фирменном стиле поблагодарила я, собираясь ретироваться (обойти его и выйти наконец из этого душного офиса, в котором явно было что-то не так с вентиляцией, потому что мне катастрофически перестало хватать воздуха).

– Ещё не было, – поднимаясь, почти касаясь меня, тихо ответил мужчина.

– Чего не было? – обернулась я.

– Я говорю: изумительно вам ещё не было.

Как всегда, в момент гнева и растерянности, у меня напрочь перехватило дыхание. Я стояла и хватала ртом воздух.

– Алексей? Лёха? Андреев? Ты? Какими судьбами? – загрохотало на другом конце коридора. Оказалось, прямо к нам направляется Сыч. Сообразив, что ВладимВадимыч через секунду доберётся и до меня и предложит мне объятия, отдающие кислым зеленым чаем и потом, я моментально очнулась и юркнула за твидовую спину.

– Это вас, что ли, кличуть ? – с говорком рязанской бабушки на завалинке осведомилась я, дыша Лёхе в затылок. Прядки коротких темных волос шевельнулись и послушно легли на место. «Лёха», чьё прозвище больше подходило к среднерусской возвышенности, нежели к дорогому английскому твиду, медленно обернулся. Прозрачные серые глаза заглянули в мои, съехали мне на переносицу, плавно спустились по моему носу к губам, где и остановились.

– А ты язва, – шепнул он мне прямо в мой приоткрытый рот, – но ты со мной не справишься. Так что даже не начинай… Ларионова.

Я остолбенела. Лёха безмятежно обозрел мои губы, хмыкнул и повернулся к Сычу. Раскинул руки, как крылья, и пошёл к нему вальяжной походкой заглянувшей на огонёк звезды.

– ВладимВадимыч, – дурашливо запел Лёха, – а вы все молодеете.

– Скажешь тоже, – загоготал довольный Сыч. – Ну, и как там в Германии?

«А, так ты из Германии?»

– Гитлер капут, – совсем уж по-хулигански фыркнула я в твидовую спину. Лёха замер. Сыч прищурился, пытаясь разглядеть в коридоре существо женского пола. Я прищёлкнула пальцами и пулей вылетела из офиса. Хлопнула дверью, подставила лицо тёплому сентябрьскому солнцу и расхохоталась. На душе было легко.