Александр Котюсов - Гнездовье бакланов, или У каждого свое Саргассово море

Слава пожимает плечами.

– Вот и я не знаю. Знаю только, что поймал его между запоями. В месяц дядя Сеня продавал один бюст. Мы взяли у него сразу десять и поставили их на окна. Красиво и необычно. И, кстати, недорого. Всем понравилось. Гости приходят, начинают гадать, а это кто, а это…. Дядя Сеня такого массового заказа не вынес. У него, говорят, самый длительный запой после был. Три недели. Жена тогда позвонила, попросила больше ничего у него не покупать. Забудьте, говорит, его телефон. Он – художник, а не ремесленник.

Берет в руки меню, раскрывает, вчитывается. И вдруг:

– Спасибо за цветы.

Хотела посмотреть мне в глаза, но взгляд, коснувшись моего уха, уплыл куда-то в зал.

– Какие?

– Розы. Желтые розы. Не тюльпаны, как у Королёвой. А розы. Только не говорите, что не ваши.

– Мои, – соглашаюсь я.

И улыбаюсь уже про себя – вспомнил краба. Даже не краба, а как она стояла тогда возле аквариума, долго гладила прохладное стекло рукой, стучала по нему пальцем, словно ребенок, играя, а потом, когда краб неожиданно резко выплеснул свою клешню через край, взобравшись на соседа, отпрянула в испуге, но засмеялась, повернулась, как школьница, на каблуках и увидела меня.

Я сидел в зале и смотрел на нее.

Это был ее день рождения. Так мне сказал официант. А почему одна? Пожал плечами. В общем, того самого краба она и заказала. Огромного камчатского. Их брали редко. Один-два раза в месяц. Краб был дорог. Я несколько раз даже хотел перестать их закупать. Это было всегда непросто. С Дальнего Востока в Москву, оттуда на машине (с персональным водителем, шутили повара), в специальном боксе с требуемой температурой. Крабы приезжали сонные, долго лежали в аквариуме, будто раздумывая, стоит ли просыпаться, чтобы быть съеденными через пару недель, а то и назавтра, гурманом с туго набитым кошельком. Некоторые не просыпались. Я ругался с поставщиками, писал рекламации, звонил, говорил, чтобы забирали обратно. Поставщики тоже ругались со мной, объясняли, что краб в момент отгрузки был жив, они, наученные горьким опытом, теперь снимают их на видео, это может подтвердить водитель, и, видимо, надо спрашивать с него, почему он ехал пятнадцать часов вместо пяти, – а я понимал, что, возможно, поставщик и прав и что водитель, устав после дороги, приехал домой, решил вздремнуть вместо того чтобы отвезти это членистоногое сразу в ресторан, и уснул. А вслед за водителем уснул и краб, только первый в теплой кровати, обнявшись с женой, а второй в салоне подержанной газели. И эти бесконечные разборки, кто виноват, а кто прав, мне уже надоели, и я решил, что, может быть, к черту этих крабов, тем более их никто почти не ест, только наш мэр и еще пара местных нуворишей, да разве изредка заходящие столичные гости, начитавшиеся TripАdvisor. И вот неожиданно еще и Слава. Пришла и заказала.

Официант тогда шепотом добавил мне: она здесь впервые, боится, что не хватит денег, на карточке всего тридцать тысяч. Краб в среднем тянет на двадцать пять, да еще вино. Я достал бумажник и попросил официанта заказать цветы. Раз у нее день рождения. Желтые розы. Как думаешь, сколько ей? Не думаю, ответил он, знаю. Она сказала – двадцать четыре.

– Только не говори, что от меня, – доверительно понизил я голос.

– Не буду.

Мы не были знакомы. В том смысле, что нас никто друг другу не представлял. Журналистка по профессии, ведущая на одной из местных радиостанций города. Моложе меня почти в два раза. В машине я всегда слушал эту волну. Ресторанный критик по призванию. Я узнал ее сразу. Последнее время все чаще и чаще натыкался на ее посты в социальных сетях, видел иногда по телевизору. Писать она начала не так давно, но сразу как-то ярко, словно всю жизнь этим занималась. Интересно, сочно, взросло. И главное – честно. Ее заметили. Собственники ресторанов, директора, повара. Одни стали уважать. Другие бояться. Она приходила в ресторан, скромно садилась куда-нибудь в угол, брала меню, заказывала и начинала есть. Сидела часа полтора-два, изредка наговаривая что-то не слышное никому на диктофон. Со стороны могло показаться, что она разговаривает сама с собой. Ведь не с едой же? Хотя кто ее знает? Может, и правда, хвалила стейки за правильную степень прожарки, интересовалась у минестроне, разве можно добавлять в него рыбу, спрашивала у бакинских помидоров, точно ли они из Азербайджана, а не завезли ли их под видом черри из Италии? Улыбалась официантам и кокетничала с гардеробщиком. Персонал до поры до времени не знал ее в лицо. Высокая, стройная, с золотыми волосами, словно не здешняя, всегда одна. К ней подходили, пытались знакомиться. Она вежливо отказывалась. С улыбкой, но так, что у знакомящегося не возникало и мысли, что можно настоять на своем. После каждого такого посещения она публиковала на своем сайте статью. Раз в неделю. Иногда чаще, иногда реже. «О еде честно». Делала ссылки на нее в социальных сетях. За первый же день набирала тысячу просмотров, сотни комментариев и лайков.

Про тот свой визит она тоже написала. Краб стал ее главным героем. Статью я прочитал. Славе все понравилось. Краб был свеж и пах морем, вино принесли нужной температуры, оно напомнило ей о прошлогодней поездке в Италию. Еще она рассказала про официанта. Оказывается, и в пафосных ресторанах бывают нормальные официанты, удивлялась она. И только про цветы не промолвила ни слова. Про желтые розы, которые неожиданно появились на ее столе. Официант молчал как партизан, пожимал плечами и старался смотреть в потолок. Тогда она обвела взглядом весь зал. Кроме нас двоих в ресторане больше никого и не было. Запалился, пошутил я про себя в тот момент.

За первый же день статью прочитало десять тысяч человек. Комментарии были разными. Одни хвалили, аплодировали ее стилю, говорили, что хотят сходить в этот ресторан тоже. Другие ругали. Утверждали, что она необъективна. Крабов едят только жлобы, писал один. Второй возмущался высокими ценами, третий вспоминал, что однажды ему подсунули там протухшую рыбу и всю ночь он провел в ванной. Неужели ты наконец-то взяла деньги? – изумлялся четвертый. А может быть, ты к хозяину неравнодушна? – спрашивал пятый. Я написал только на третий день. Короткое «спасибо». А за ним через пару секунд восклицательный знак. А вечером зашел на ее статью снова, нажал на компьютере зачем-то знак вопроса и отправил ей.

«Идите все к черту, – ответила она недоброжелателям, – я всегда пишу правду. Если в его ресторанах меня накормят плохо, я об этом напишу тоже. Честно, как и всегда».

В тот день она впервые обманула своих подписчиков.

А два дня назад позвонила мне и назначила встречу.

Мы сидим в углу на подиуме. Это самое незаметное место. Хотя я люблю другое – в первом зале. Чтобы видеть вход и официантов. Люди приходят в ресторан отдыхать и есть. Или пить. Некоторые напиваться. Я прихожу работать. Интересная у тебя работа, – завидуют мои друзья. – Сидишь себе, ужинаешь. Сейчас передо мной мурманская треска под соусом беарнез на брюссельской капусте, перед ней – томленый цыпленок с кускусом и чатни из тыквы. На столе бутылка Амароне. Последнее время мне оно очень нравится.