Станислав Мальцев - Золотой унитаз

Типкин с большим сомнением глядел на неё.

– Кредитов нахватаешь… Их ведь отдавать надо…

Ну что с ним говорить! Ева Сидоровна только усмехнулась.

– Обратно лучше молчи, раз ничё не соображать! Главное – взять! А там видно будет! Сиди и не фырчи! Я пошла в кухню!

Сказала и исчезла, а Типкин опустился в кресло и задумался, в голове у него бродили разные мысли, совсем невесёлые…

Рауль Лукич имел необычное имя потому, что его мамаша была большая любительница приключенческих романов Дюма и, не обращая внимания на возражения мужа, назвала так красиво сына. От такого имени маленький Типкин имел большие неприятности, да и сейчас его звали ни каким-то Раулем, а просто Рулём. Руль Лукич – и всё! Он привык не обращать внимания, тем более это, случалось нечасто, обращались к нему только до фамилии.

Окончив восемь классов учиться дальше в школе не захотел, поступил в машиностроительный техникум, там конкурса не было и давали стипендию. Потом распределился на небольшой завод и много лет спокойно трудился в техотделе. Когда завод закрылся и в бывших цехах мгновенно возник огромный магазин, пошёл в ресторан швейцаром. Пошёл неточно сказано сначала вручил администратору пухлый конвертик и получил приказ: отдавать ему же половину чаевых. И никакую зарплату в глаза не видел, только расписывался в ведомости.

Зато выдали ему красивую, как у генерала, форму о золотыми нашивками на всех местах, и поставили у дверей – открывать-закрывать, а главное, принимать от гостей плащи и пальто, а потом и надевать на них. И не просто, а нежно и ласково, чтобы получить с каждого заслуженные чаевые.

К своим почти пятидесяти годам, Типкин был человеком не слишком полным, но и не худым, не высоким, но и не каким-то коротышкой, сохранил почти все волосы, хотя лысинка уже намечалась.

Жил Рауль Лукич спокойно, сегодняшним днём, не задумывался о завтрашнем, надеялся, всё будет так всегда. А супруга его была даже похожа на мужа; тоже невысокая, и умеренно полноватая. Познакомились: в том же техотделе – сидела за соседним столом милая девушка, – что-то считала и писала. Дело пошло у них быстро, скоро у Евы округлился животик, и они двинулись, как и положено, в ЗАГС.

Характер у молодой жены оказался решительным и жёстким, после первых же небольших стычек муж зарёкся спорить с ней – себе дороже. Когда началась свободная торговля Ева Сидоровна поднабрала в разных местах деньжат, взяла в аренду маленький магазинчик, и теперь все её интересы были сосредоточены там.

А вот их дочь, Клео-Клеопатра, получилась ни в мать, ни в отца: высокая, стройная, строго соблюдала все диеты – утром только чашка кофе. Как говорил отец:

– Сплошная дохлятина! – а мать уточняла:

– У тя и подержаться-то не за чё!

Главным богатством Клео были ножки, достаточно длинные сами по себе, она старалась их ещё удлинить. Носила коротенькие брючки в обтяжку, или же разноцветные штанишки-шортики ниже пупа. И туфли – на высоченном каблуке, и даже дома тапочки тоже с каблучками, правда, не такими высокими.

Длинные, светлые волосы лежали на плечах, очаровательные большие, чуть голубенькие, глазки, носик прямой, умеренно-милый курносенький, а вот рот казался маловатым, губки вроде узенькие, хотя на самом деле и рот, и губы были совершенно нормальными. Начала было красить их – ярко-красной помадой, но один из парней насмешливо спросил: «Ты чё? Сырое мясо ела?» И сразу поменяла помаду – выбрала скромную, бледно розовую, и получилось отлично. Ротик стал первый сорт!

Училась Клео в школе без всякого желания, ехала на троечках, четвёрки были редкими гостями. Так по всем предметам, кроме английского языка – там всегда были пятёрки. У нее вдруг обнаружились к нему большие способности – легко запоминала слова, читала свободно и отличным произношением. Учительница только удивлялась и ахала, советовала заниматься ещё больше и готовиться к поступлению в университет, на языковый факультет. Рекомендовала её для участия в областной олимпиаде школьников, говорила, что займет там призовое место. Куда там! Это надо учиться ещё десять лет! Засмеялась и ни на какую олимпиаду не пошла.

Вместе с подружками по классу после девятого кинулась было в медицинское училище, но почти сразу же сбежала на курсы офис-менеджеров, так красиво теперь назывались секретарши, и устроилась в какую-то небольшую контору. В школе занималась в драматическом кружке, пела в хоре, и считала себя певицей не хуже тех, что видела каждый день по ящику, конечно, её поманила Москва, Типкин не возражал, но мать была против…

Эти невесёлые мысли Рауля Лукича вдруг перебила громкая, дикая музыка, да такая, что он даже вскочил кресла, распахнул дверь в соседнюю комнату и закричал?

– С ума сошла! Заткни свой патефон!

Музыка стихла, вошла Клео: короткие голубые брючки в обтяжку, тоже короткая, выше пупка, красная кофточка. А в самом пупке… В самом пупке Типкин с ужасом увидел вденутое кольцо! Смотрел на него, открыв рот от удивления, а Клео так и зашлась от смеха?

– Папан! Обалдеть! Ты сверху как аглицкий лорд, а снизу – беглый каторжник! Прикид клёвый! Уписаться можно!

Типкин немного опомнился.

– Чёкнулась совсем со своей музыкой! Ещё бы в нос кольцо воткнула. Чистый негр-людоед!

Клео продолжала так же весело?

– Завтра и вдену! Специально для тебя!

На шум-гам вошла Ева Сидоровна и сразу напала на мужа.

– Не ори на ребёнка! У неё трес!

– Какой ещё, нахрен, трес?

– Овощ, не трожь. Жениха ждёт, вот и трясёт её!

Клео фыркнула:

– Тии ха-ха! Ничё меня не трясёт! Еще из-за всякого дерьма трястись! Как бы!

Типкин поспешил убраться из комнаты, не хотел присутствовать при неизбежном споре-разговоре. Взял со стула пижамную курточку, строго, как мог, глянул на дочь.

– Громко заводишь свою музыку, ухи повредишь, – и вышел.

А Ева Сидоровна продолжала всё своё, наболевшее.

– Брось дурью маяться! Москву какую-то придумала…

– А что? – сразу перебила Клео. – Прикажешь мне тут всю жизнь секретаршей сидеть? Бумажки перебирать да ждать, когда шеф трахнет?

Мать не стала спорить, знала бесполезно, только сказала-попросила:

– Готовься, пожалуйста, сей момент Маргоша жениха приволокет, оденься по-другому, попроще. Жених человек сурьёзный.

– Ха-ха! – снова засмеялась Клео – Всегда готова! Подмылась уже! Будет жених, типа встретим!

Ева Сидоровна пошла к двери, остановилась, оглянулась.

– Всё смешки строишь! Не торопись коза в лес – все волки там твои будут! – и ушла, дверью не хлопнула, но прикрыла её достаточно громко. Клео не обратила внимания ни на её слова и даже на то, что матери нет в комнате. Включила громко плеер, и под музыку начала небыстро плясать-приплясывать, петь что-то неразборчивое и непонятное. Так танцевала и пела минут пять, но вот раздался стук в дверь…