Валерий Антипин - Он, она, они

Сама Надя, на самом деле, была скрытной и замкнутой женщиной. Она как будто чего-то страшилась, отводила глаза в сторону, прятала лицо, стараясь быть незаметной. Худенькая и бледненькая девушка по ночам выходила на лестничную площадку. Молча стояла, глядя сквозь грязное, подъездное окно, за которым на пустыре двора покачивалась одинокая берёзка. В ситцевом халатике, рваных тапочках, обхватив себя ручонками, она шептала стихи, сдерживая обиду, которая искажала черты лица, делая его морщинистым и некрасивым. И никто уже не удивлялся этому, не замечал этого, и не расспрашивал её об этом. О том, как она обхаживает брата, стирает, варит, убирается в квартире и бегает по магазинам. Как из сестры превратилась в служанку, не смеющую и думать о личной жизни.

Прежде по вечерам, усаживаясь возле кухонного окна, Надя листала альбом, всматриваясь в фотографии, надеясь, что когда-нибудь сможет вырваться из этого кошмара. Теперь она знала, что ошибалась, думая, что всё приложится, изменится к лучшему само по себе, что ещё есть для этого достаточно времени, только необходимо немного подождать, выполнить обещание, данное маме и освободиться от него. Всё потом будет, чуть позже, а сейчас есть долг сестры. Теперь она знала, что это не так. Подойдя к трюмо, которое ей подарил отец, и пройдясь гребнем по каштановым прядям, вспоминала его белоснежную улыбку, сверкающие серые глаза. Перед ней оживал образ родителя, никогда не унывающего и не вернувшегося домой много лет тому назад. Она представляла, что он стоит за её спиной, держит и поглаживает ее косичку, как когда-то в счастливом прошлом. Говорит, что они отправляются в парк кататься на маленьких лошадках – пони, а ближе к вечеру отужинают в летнем кафе, уютно устроенном среди берез, недалеко от фонтана. Гребень замирал в её руке, и Надя мчалась назад сквозь время.

…Накрыт праздничный стол, на подоконниках благоухают цветы, из дедушкиной комнаты доносятся звуки фортепиано. Вот-вот позвонят в дверь, придут гости, поздравят маму с днём рождения. Все усядутся за круглый стол и начнётся веселье. Вскоре танцующие пары закружатся в вальсе, после чего дядя Саша расскажет о своей экспедиции на север.

И вдруг все изменилось! Болезнь брата и его слепота, операция, а затем и злость на всех. Родители стали часто ссориться. Вокруг поселились какая-то холодность и темнота. Брат стал выглядеть старше своих лет, без причин обижался и всё меньше общался с друзьями, отцом и матерью, закрываясь в своей комнате. После исчезновения отца мать сильно заболела. Одним из зимних вечеров, сделав последнее распоряжение и взяв обещание у дочери не оставлять брата ни при каких обстоятельствах, она покинула земной, не принесший ей за последние годы ничего хорошего, мир.

Так Надя и терпела это наваждение. Со временем нашла работу, маленькую отдушину, чем могла хоть частично компенсировать эмоциональный стресс. Там и познакомилась с ним – далеким от её представлений мужчиной. Не отказываясь от ухаживаний, вспомнив, что она женщина, проводила с ним некоторое время. Не привязывалась к нему, ничего не обещала и не задавала лишних вопросов. Так и жила без любви, в безразличии, вздрагивая от хриплого голоса брата, которого ненавидела. Ну а гребень? Он куда-то исчез и пустой альбом не хранит фотографий. И как-то проходит её жизнь без своей семьи, женского счастья, которое обходит стороной. Если бы хоть немного было больше радости в её жизни. Если бы.… И однажды, выкрикнутое братом в порыве ярости грязное оскорбление оборвало последнюю ниточку терпения. Надя ушла.

Брат после ухода сестры продолжал вырезать фигурки. За ним было кому присмотреть. Он успокоился, стал чаще улыбаться, раскованно ходил по опустевшей квартире, примерял отцовские костюмы, что-то пел хриплым голосом, таким же странным, как и он сам. Вёл себя так, словно прозрел, часто спал и всё реже брался за резцы. Но через полгода его тело обнаружили в затемнённой плотными шторами комнате, лежащее на полу. В последнем объятии обезумевшего человека была фигура с его лицом, смотрящим на своего творца.

А Надя так и не появилась. Никто о ней ничего не знал и не слышал.

И вот она. Та самая Надя, пробудившая не очень-то приятные воспоминания. Стало душно. И я решил прогуляться по улице. Хорошо, что скоро в отпуск…

В кармане куртки запиликал мобильный телефон. Я поднёс его к уху и услышал голос жены. Не вдаваясь в смысл слов с повышенными тонами, тут же ответил:

– Иду! Уже иду.

На чем я остановился? Ах да! Звонок, городские проспекты, универсамы, то, сё. Кто же может с уверенностью сказать, что незначительный пустяк не изменит существующее до сегодняшнего дня? Всего лишь встреча, находка, слово или ещё что-то, и жизнь может измениться. Капелька сломает глыбу. И, дай Бог, в лучшую сторону.

Закусывая пончиками, запивая какао, я утолял голод. Мне холостяку, который сторонился женщин, не то чтобы избегал, а именно сторонился, стало неловко, когда за моим столиком появилась брюнетка в тот самый момент, когда я дожевывал последний пончик. Разместившись на стуле, на первый взгляд скромная дама стрельнула карими глазами, пронзив меня так глубоко, что и пончик, и глоток какао медленно опустились в желудок и спрессовались в комок. Я был противником долгих увлечений и романов, предпочитая свободную, холостяцкую жизнь узам брака. В чём заключались преимущества такой свободы, объяснить, конечно, не мог, но стиль моей жизни вполне устраивал меня. Но сегодня мои убеждения, чувствовалось, могли дать большую трещину.

Мы смотрели друг другу в глаза, пока она пила кофе. Не отрывая взгляда, разглядывая брюнетку в упор, я постарался выразить на своей физиономии полное равнодушие к её особе, мало того, показывал всем своим видом, что она не в моём вкусе. Ну, просто всем. Грязным воротником рубахи, вытянутым джемпером и особенно, исходящим от меня запахом бензина. А она спокойно пила кофе. Ее самоуверенность и добродушная улыбочка, обращенная прямо на меня, начали уже злить мое мужское самолюбие.

«Да что в ней такого? А! Я и лучше встречал. Встану сейчас и уйду. Вот и всё. До свидания! Тоже мне, нашлась королева», – думал я. Брюнетка, как показалось, посмеивалась. «И что я завёлся? Смотрит, ну и пусть смотрит. Что-то в ней есть, в этой брюнетке. Не пойму только, что именно. Одета просто, но со вкусом: золотой, тоненький браслетик к лицу, модные: юбка, кофточка», – продолжал я мысленный диалог сам с собой.

Она взяла салфетку, приложила её к пухленьким губкам и положив на край стола, слегка развернулась. Затем облокотилась на стол, устроив свой подбородок на ладонях. Её ровное дыхание и аромат духов, кстати, приятный, подействовали на меня расслабляюще, и я потянулся было к ней, но вовремя остановился. И всё же нас разделяло только символическое расстояние. Десять сантиметров нелюбви.