Кайркелды Руспаев - Горький аромат фиалок. Роман. Том второй

Виолетта ходила за супругами, давала разъяснения насчет отдельных материалов, импортной сантехники и прочего, и радовалась вместе с ними. И при этом мысленно ставила себя на место Майры. Как всякая женщина, и она мечтала, может быть бессознательно, о своем уютном супружеском гнезде. И теперь перед ней возникали воображенные картины, в которых уже она, осматривая свою квартиру, прижималась признательно к мужчине, мужу, которым в тех видениях выступал Бекхан.

Когда они возвращались в офис, она деликатно заметила:

– А у вас строгая жена.

На что Бекхан ответил грустно:

– Да, уж.

– Вы, наверное, очень ее любите, – предположила Виолетта, дополнив про себя: «раз позволяете так с собой обращаться».

– Да… – Бекхан так произнес это короткое слово, словно хотел сказать: «Нет, скорее нет».

«Вряд ли, – сомневалась Виолетта мысленно, – можно любить такую мымру».

А вслух сказала:

– А она вас?

Бекхан улыбнулся.

– Как тебе сказать? – он на миг взглянул на спутницу и тут же перевел глаза на дорогу – они ехали в плотном потоке машин, не позволявшем отвлекаться, – Ты, вероятно, поняла, что у нас с ней непростые отношения. Когда-то все было совсем не так, и Майра была совсем не такой. Долго пересказывать нашу с ней историю, да тебе и неинтересно будет. В чем-то есть и ее вина, но в главном все же считаю виновным себя. Ты, должно быть, думаешь, почему я позволяю так с собой обращаться?

Взгляды их встретились, и девушка смутилась.

– Это трудно объяснить. Просто я приучил себя не перечить Майре, так лучше. И для меня, а главное, для нее. Она очень нервная, и, если ее не щадить, с ней может случиться срыв, удар…

Бекхан замолчал. Виолетта, не то спросила, не то предположила:

– Вы ее жалеете…

– Да, – подтвердил Бекхан, – Ей сейчас нелегко. Она обо всем думает, переживает. Детям нужно учиться, они хотят хорошо одеваться, всего не хватает, и все эти неурядицы бьют в первую очередь по ней.

Виолетта задумалась. «Как он великодушен! Как снисходителен к жене и как требователен к себе. Да, таким и должен быть настоящий мужчина. Сильный мужчина. Эта Майра… она думает, что унизила его в моих глазах. Как она глупа! Такого человека нельзя унизить.»

Тормоза резко взвизгнули – Бекхан увернулся от подрезавшей его машины, и Виолетта очнулась от своих дум.

– Как вам квартира? – сказала она, посчитав, что молчание становится неприличным, – Понравилась?

– Еще бы! Дворец, а не квартира! До сих пор не могу поверить. Майра довольна. А как обрадуются дети! Представляю их ликование.

Он притормозил у светофора, но тот поменялся на зеленый, и не успевший остановится автомобиль, проскочив перекресток, устремился вперед, затем перестроился и свернул в переулок, где припарковался на стоянке перед офисом «Мотивации».

День рождения дочери Аликеев превратил во вселенский пир. В огромном зале его загородного особняка гости походили на обитателей муравейника. Мощный гул от десятков голосов заглушал рулады небольшого оркестра. Прибывшие на праздник Бекхан и Майра казались серыми воробьями среди пестрых попугаев. Глаза рябило от множества разнообразных нарядов расфуфыренных женщин, постаравшихся перещеголять друг дружку. И сколько амбиций на лицах современных матрон!

«Можно понять стремление молодых женщин и девушек одеться позаметнее, помоднее, – думал Бекхан, поминутно раскланиваясь со знакомыми и незнакомыми парами, – Но какого черта разрядились эти бабы и старухи? Чего они добиваются? Красоты им эти наряды не прибавят, и молодость, как ни ухищряйся, не вернуть».

Майра в своем скромном костюме чувствовала себя неуверенно, скованно, но Бекхан, сравнивая ее с женщинами в кричащих о последней моде платьях и дорогих, не всегда по вкусу подобранных драгоценностях, отметил с удовлетворением, что она намного предпочтительнее и естественнее их всех.

Аликеев встретил их с царственным радушием. Познакомился с Майрой и представил Кадиевых остальным гостям, потребовав тишины. Во взглядах многих присутствующих Бекхан прочел удивление, они словно говорили: «Что может быть общего между этими нищими и всемогущим Аликеевым?» Рядом с боссом городской группировки стояла симпатичная девушка, почти еще девочка, и, догадавшись, что она и есть виновница торжества, Бекхан поздравил ее с днем рождения, а Майра преподнесла подарок – косметический набор. Окружающие женщины усмехнулись с пренебрежением, «вот, мол, темнота!» Майра не знала, что подарки здесь принято передавать прислуге. Но имениннице презент понравился, понравилось ей и это невольное нарушение этикета, и непосредственность и естественность этого мужчины, и его открытый взгляд.

Тут к ним подошла женщина, былая красота которой не совсем еще поблекла. Аликеев представил ее Бекхану и Майре.

– Это моя супруга, Жакен, – произнес он с некоторым пренебрежением в голосе. Затем представил ей гостей.

– А это мой новый знакомый, – при этих словах он оглядел ближайших окружающих, – Бекхан, и его супруга Майра.

И выразительно взглянул на жену. Та поняла его, и, хотя не испытывала ни малейшего желания общаться с этой невзрачной и плохо одетой женщиной, улыбнулась Майре, и, взяв ее под руку, повела по зале, ведя положенную в таких случаях беседу и представляя ее другим женщинам, а тех ей.

Среди гостей был и Владимир Иванович, и Виолетта, и Лариса Васильевна. Виолетта, увидев, что Бекхан пришел с женой, не сочла возможным подойти к нему. Лариса Васильевна двинулась было навстречу, чтобы взять его в оборот, но, заметив предостерегающий взгляд Аликеева, прошла мимо, лишь кивнув мужчинам. Владимир Иванович поздоровался с Бекханом за руку, но не стал присоединяться к хозяину и его гостю, а остался в обществе своих коллег – директоров и управляющих фирмами и компаниями.

Аликеев отвел Бекхана к группе солидных мужчин, среди которых были аким области и мэр города. Важные люди жали руку Бекхана на всякий случай почтительно, зная, что такой человек, как Аликеев, не станет водить знакомство с кем попало. Но они, тем не менее, не смогли скрыть своего удивления, узнав, что Бекхан всего лишь начальник охраны строительной фирмы.

К ним подошел человек с выпивкой на подносе, и Бекхан взял фужер с каким-то сухим вином. Ему не хотелось пить, но он, как и все, пригубил и похвалил напиток, хотя про себя отметил: «Кислятина!» Люди часто становятся рабами других людей, но все, и рабы, и господа – рабы условностей, приличий, правил и установлений. Они вынуждены придерживаться их, не понимая, для чего они придуманы и кому они нужны. Мужчины, среди которых были мужи, облеченные властью, вели бессодержательный разговор, пили напитки, которые им не нравились, усердно нахваливая, угощались фруктами, хотя предпочли бы сейчас вонзить зубы в увесистый и жирный кусок мяса, закусив им порцию хорошей водки; принужденно улыбались, церемонно раскланивались, выражали неискреннюю радость при встрече со значительными и нужными людьми и их женами – набитыми дурами, расфуфыренными гусынями, которых за глаза обзывали обидными и оскорбительными прозвищами.