Кайркелды Руспаев - Горький аромат фиалок. Роман. Том третий

Это был жестокий обряд. Неизвестно, кем и когда он был изобретен. Но каждый солдат на этой заставе прошел в свое время через это и считал, что будет несправедливым, если чья-то грудь избежит удара прикладом. Шокан видел, что испытывали прошедшие экзекуцию солдаты – задыхались, хватая ртом воздух, потирали ушибленную грудь, мотая головой от нестерпимой боли, не решаясь даже застонать – это тоже считалось признаком слабости. В этот момент ему вспомнились напутственные слова Заманжола Ахметовича: «Человек не знает иногда, где он – за решеткой или на воле. И везде ему приходится отстаивать свое человеческое достоинство, доказывать, что он человек. Свободный человек, а не раб». Шокану показалось, что его учитель незримо присутствует здесь, смотрит на него испытующе – сумеет ли его ученик отстоять свое человеческое достоинство? Или даст слабину, позволит обращаться с собой, как с рабом. И когда дошла очередь до его соседа, хилого, тщедушного паренька, который побледнел и зажмурился, Шокан вдруг шагнул к Шилову и вцепился в занесенный автомат. Тот сверкнул возмущенно глазами и попытался вырвать оружие – Шокан не выпустил.

Неизвестно, кто бы кого одолел, но тут другие деды опомнились и набросились на «оборзевшего салабона». Общими усилиями она свалили Шокана и били ногами до тех пор, пока не поняли – еще немного, и они убьют солдата. Шилов бил прикладом автомата – да по ребрам, по ребрам!

На другой день Шокан попал в санчасть – сказали, что он сорвался со скалы. Командиры вряд ли поверили этому, но их устраивала такая версия. Ведь дедовщину и существующие порядки им не изменить. Кроме многочисленных ушибов у Шокана были сломаны ребра. Но зато, когда немного оправился, он смог отправить письма домой. Он представил, как тревожится за него Анара. Он написал ей первой.

«Здравствуй, моя женушка! – писал он, – Как вы поживаете с мамой? Как там мои родители? Прости, что не сразу написал – не было времени. Но ты не беспокойся – у меня все хорошо. Даже отлично! Я стал пограничником. Это так романтично! Застава наша стоит в горах, на высоте тысячу двести сорок метров над уровнем моря. Мы уже ходим охранять границу. Командиры наши отличные – учат нас всяким премудростям. И товарищи по заставе подобрались хорошие, – душевные парни. Кормят нас отлично – три раза в день, по три блюда. И добавки дают – сколько хочешь. Короче, все у меня хорошо. Так что не переживай. С такой службой и не заметишь, как пролетят эти два года. Передавай нашим ребятам привет. Скажи – пусть хорошо учатся.

Что еще написать? Как там наш ребеночек? Шевелится? Береги его. Когда родишь – отправь телеграмму. К тому времени я может, и заслужу отпуск. Ну, пока. Целую. Береги себя. Твой Шокан».

Анара прочла это письмо со слезами на глазах. Она пыталась представить Шокана в военной форме, но это ей не удавалось. Она перечитывала немногие строки, и ее не смог обмануть их бодрый тон. Ей чудились другие слова между ними – о тяжелой участи молодого солдата, о боли и тоске по дому, по своей любимой.

Надежда Романовна продолжала время от времени встречаться с Геннадием Аристарховичем. Цветов рассказал ей о своем разговоре с ее кузеном.

– Мы с ним подружились, – сказал он с усмешкой, и его визави блеснула глазами в ответ.

– Он предложил поддержать его идею изменения устава, – продолжал Цветов, – Но я прямо заявил, что никогда этого не сделаю. Дружба – дружбой, но устав – это святое.

– Я посвящена в историю с посещением кузена и его жены вашего концерта, – усмехнулась Надежда Романовна, – Это был грамотный шаг. Признаюсь – я не ожидала этого от кузена. Но, конечно, он недооценил вас. Он не знал, что вас не подцепить на такой крючок.

– Да, конечно! – со смехом подтвердил эти слова Геннадий Аристархович, – А ведь он сделал и другой, весьма грамотный шаг, чтобы заручиться и вашей поддержкой.

Надежда Романовна сделала неопределенный жест головой, словно бы уклоняясь от этих его слов.

– Ну, положим, ему эта поддержка не нужна. Ведь я не имею голоса в совете акционеров. Я всего лишь менеджер. А вот вы…

– Главный менеджер, – перебил ее Цветов, – Вашему кузену нельзя отказать в уме и умении лавировать. Ведь, если не ошибаюсь, он сделал вас совладелицей своих акций.

Надежда Романовна блеснула глазами.

– Эти акции не его собственность. Они принадлежали моему отцу.

– Вот именно – принадлежали. А теперь они принадлежат вашему кузену.

– Теперь они принадлежат кузену, его жене и мне. Нам троим.

– Но ведь вы не имеете права отчуждения своих акций. Этот ваш кузен хитер. Вроде бы поделился акциями и при этом сохранил за ними контроль.

Надежда Романовна отвела глаза. Что и говорить – кузен и в самом деле хитер. А ведь она вначале приняла его за простака. Возможно, что у него хорошие советчики. Да, конечно, Шейхов, ну и Наталья Крымова… да и Юрий – ведь все они теперь в команде кузена. А эта Юлия – хочет убедить в том, что она ничегошеньки в этих играх не понимает, а сама… О-о! Такие женщины… им нельзя доверять.

– Геннадий Аристархович, – Надежда Романовна вернулась к теме разговора, – Значит, вы уверены в акционерах? В том, что они все проголосуют против нового проекта устава?

Цветов закачал головой.

– Нет, во всех я не уверен. Кое-кто относится лояльно к этим идеям вашего кузена. Кое-кого он сумел убедить, уж не знаю, что он с ними сделал, как он их очаровал. Возможно, они купились на его тактику обходных маневров. Очевидно, ваш кузен обошел их с тылу, так, как он попытался обойти и меня.

И они оба рассмеялись.

– Но все же, Геннадий Аристархович, вы уверены, что наши акционеры не пойдут на изменение Устава? Если это произойдет, то лучше сейчас избавиться от этих акций, пока они еще котируются.

– Нет, избавляться от акций не нужно. Я думаю, акционеры не сошли пока с ума, чтобы собственными руками сделать себя нищими. Вот в этом я уверен на все сто.

А в это время Владимир и Юлия беседовали все о тех же делах, сидя перед жарко пылающим камином. Да, климат на острове оказался мягким, они уже переживают здесь вторую зиму, которую таковой не назовешь – так, поздняя осень, забывшая о том, что нужно уступить место снегам и метелям. Владимир уже начал испытывать ностальгию по настоящей зиме и если бы он не был занят делами, если б его день не был так насыщен и перегружен, то он не удержался бы и махнул в Казахстан хотя бы на несколько дней, просто для того, чтобы поскрипеть снегом под подошвами и подышать морозным воздухом.

Но дела и впрямь не отпускали. Не давали расслабиться ни на минуту. Он уже «обработал» всех акционеров, попробовал к ним все «ключи» и «отмычки», но добился немногого. И если б не Юрий Крымов со своими вездесущими ребятами, которые разнюхали все об этих неуступчивых людях, которые, естественно, не были ангелами и за свои жизни успели совершить много из того, что не укладывается в рамки закона, то Владимир мог бы не надеяться изменить устав компании. Да, то, чем он подчас занимался, или смотрел сквозь пальцы на то, что делал начальник безопасности компании со своими людьми, походило на шантаж. Но даже прижатые к стене акционеры брыкались, и Владимир не был уверен на все сто процентов, что эти «деятели» проголосуют за его проект. Правда, Шейхов и супруги Крымовы были уверены – «никуда не денутся!». То, что раскопали ребята Юрия, могло подвести и под статью уголовного кодекса.