Татьяна Полуянова - Весь мир – к твоим ногам. Рассказы

Жалея девчонок, групповое снаряжение и большую часть банок тушёнки-сгущёнки сложил в свой рюкзак. И теперь пёр в гору по каменистой тропе килограмм пятьдесят, не меньше, размышляя, зачем мне это надо. У студенток рюкзаки неожиданно оказались тоже тяжёлыми. Они едва тащились, то и дело уговаривая остановиться на ночёвку или хотя бы на перекур. На уговоры я не поддавался – помнил алгуйский поход с шахтёрами.

«Чего ж они нагрузили туда, заразы? Ведь вся снаряга у меня», – гадал, уводя группу в тайгу – как можно дальше от цивилизации. Лишь изредка, в трудных местах, оглядывался. Помогать приходилось только Ленке. Большая и нескладная, она постоянно спотыкалась и падала. Я помогал ей перелазить через упавшие на тропу большие валуны, переходить по бревну ручьи. Остальные кряхтели и тормозили, но шли самостоятельно.

Вечером, когда у самого язык уже прочно прилип к плечу, повалился в траву.

Девчурки повытаскивали из рюкзаков размером с чемодан косметички, банные халаты и побежали плескаться на Казыр. В монотонную мелодию воды ворвались визги сладкого ужаса.

– Нужно назначить дежурных, пусть готовят ужин, – сказал я, всматриваясь в чистые личики под тюрбанами махровых полотенец. – Остальные, ставьте палатки. Первый раз с лагерем и костром помогу. Смотрите и учитесь: дальше сами.

– И ещё, это… Палаток мало, – промямлил я, почему-то оправдываясь. – Выберите двоих, кто будет спать в моей…

– А чего тут выбирать? – весело сказала Женька, самая красивая из девчонок. – Нас восемнадцать, поход девять дней, вот и будем дежурить по двое, и спать с тобой тоже по очереди! Как у султана в гареме: каждый день – две любимые жены! – Она задорно подмигнула, и над лесом стайкой вспорхнул девичий смех.

Вот болтушки!

Поставив палатки, занялся костровищем. Запахло дымком и неуловимым подвохом. «Любимые жёны» – Женька с Оксанкой – чистили картошку. Когда вода в котле уже зашевелилась, готовясь закипеть, Женька споткнулась, перевернула котёл и залила весь костёр.

– Ой, – тут же вскрикнула Оксанка, посасывая порезанный палец.

Прогнав неумех, на что они ничуть не обиделись, а с весёлым чириканьем занялись какими-то женскими делами, быстро сварил супчик, заварил чай, нарезал хлеб, сало и пригласил группу к ужину. Студентки уплетали за обе щёки и подхалимски хвалили.

– Посуду помоете сами, – буркнул я и пошёл к палатке.

Тело ныло, я намеревался сразу завалиться спать.

– Ой, а ты что – мыться не будешь? – Подкрались Женька с Оксанкой, – мы с таким грязным спать не будем!

– Да ёлки-сосны-веники! – Не выдержал я. – Можете ложиться на улице! Летом каждый кустик ночевать пустит! – И мстительно добавил:

– Мне плевать, что вашу нежную кожу слегка попортят комарики!

– Ладно, пусть нас сожрут кровососы и мы умрём! – хором сказали «любимые жёны», вытаскивая из палатки свои коврики и спальники. – Но ты! Ты весь остаток жизни будешь жалеть об этом!

Ни мыла, ни полотенца у меня не было – никогда не брал в поход ненужное барахло! «Смотри-ка, чистюли: не будут они с грязным спать! – чертыхался я, направляясь к реке. – Интересно, а с чистым будут… спать? И как – две сразу?» Кипящий между валунов Казыр обжёг холодом и быстро охладил воображение. Бр-р! Кое-как смыв пот, собрался выскакивать. На берегу стояла Женька. Она что, следила за мной? С какой целью?

– Вот, мыло тебе принесла.

Блин с морошкой! От ледяной воды начали неметь ноги. А девица беззастенчиво уставилась на меня и уходить, кажется, не собиралась. Скукоженный от холода, побрёл к берегу.

– Может, спинку потереть?

– Да, нет, спасибо, иди уже, твой взгляд бесстыжий… заморозил совсем! – Струсил я.

Женька хмыкнула и, покачивая бёдрами, пошла в лагерь.

– Ну, теперь-то я могу лечь? – спросил я, возвращая полотенце.

– Конечно, любимый, – захихикали девчонки и остались у костра – петь песни.

Обычно я спал в спальнике голым, но тут… Неудобно как-то. Залез в одежде, повозился с непривычки, и вскоре уснул.

Разбудили первые лучи солнца.

«Любимые жёны» сладко посапывали, широко раскинув ноги-руки. Нагие, между прочим… Такие длинные гладкие ноги… не понять, где чьи… гибкие лианы-руки… а грудки… а…

Я пялился на выпрыгнувшие как черти из коробочки сокровища, как вдруг вспомнил наказ старшего инструктора:

– Береги их, Толик!

Однако сейчас эти слова для меня звучали: «Бери их, Толик!»

Вылез из палатки от греха подальше и побежал гасить пожар в пенной воде Казыра.

Если вам когда-нибудь доводилось будить ранним утром восемнадцать студенток во время летних каникул, то вы понимаете, какой это тяжёлый и неблагодарный труд!

Сони крепко дрыхли, не желая просыпаться, потом неторопливо умывались, копались в необъятных баулах с косметикой, причёсывали долгие волосы. После завтрака, который снова пришлось варить самому, мытья посуды и обвинений в жестоком обращении я вывел девушек на тропу.

Всё! С меня хватит! Больше никаких «жён» в палатке! Все четырнадцать километров до приюта, куда решил отвести их для следующей ночёвки, я тащил трёхпудовый рюкзак и молча возмущался: за что мне всё это? Угораздило же: я один, а их… Ишь, чего придумали, жужелицы! Пытки искушением! Скорее бы этот поход закончился!

…А всё-таки та попка славная… Интересно, чья: Оксанкина или… Хорошо бы – Женькина! А может, нужно было…

Двухэтажная деревянная изба пустовала. Девчонки забрались на второй этаж, побросали рюкзаки на дощатые настилы, достали чудовищные косметички. Я напомнил про ужин. Но дежурные – ага! Так и кинулись выполнять! – Даже ухом не повели, бабочки-капустницы!

Позже, уже по темноте, к приюту, закончив сложный маршрут, подошла группа из восьми парней.

Девчоночки оживлённо защебетали, зашептались, подошли ко мне с заговорщицким видом:

– Толик, а можно мы с той группой совместный ужин организуем?

– Что, нахаляву и уксус сладкий? Не стыдно? Идите, варите…

– Нет, ты не понял. Конечно, сами приготовим! И пригласим их на ужин, ладно? Они же только что с гор спустились, устали…

И мои неумёхи развили бурную деятельность: чего-то резали, строгали, крошили, ловко управлялись с котлами на костре, в которых булькало и скворчало, а умопомрачительный аромат долетал до второго этажа.

Я был потрясён.

Но ещё больше удивился, когда к фляжке с болтающимся на дне спиртом, которую выставили на общий стол парни, студенточки добавили несколько бутылок. Водка? В бутылках? Верх глупости! Да ещё в таком количестве! Вспомнил свой тяжёлый рюкзак: я тащил за них всю снарягу, а они – для чужих мужиков! Водку! В стеклотаре!

Обида затопила и испортила вечер. Я быстро поел и выскользнул из-за стола. Моего ухода даже никто и не заметил. Ну и пусть! Я раскатал коврик на нарах в самом дальнем углу, постелил спальник, разделся догола и попытался уснуть. На улице, у костра плескалось веселье. Взвивались над тайгой песни под гитару, взрывы хохота рикошетили от деревьев и возвращались гулким эхом…