Кайркелды Руспаев - Планета-волчок. Рассказы и сказки

Айнаев испросил разрешения курить и, достав сигарету, прикурил от массивной зажигалки. Затем поставил сверкающий никелем прибор на стол и усмехнулся, сделав легкий жест в его сторону.

– Вот вам пример, – продолжал он, пуская дым изо рта вперемешку со словами, – Ведь у этой вещи есть изобретатель. Вы не знаете его имени?

Я закачал головой.

– Ну, это неважно, – Айнаев взмахнул рукой, рассыпав табачный пепел по столу, – Изобретатель этот, возможно, гордился своим творением, а между тем, это известные всем кресало и промасленный трут.

– Может быть, – отозвался я и сделал попытку опровергнуть тезис, – Но нужно же было додуматься объединить эти составляющие и механизировать процесс!

– Да, конечно! Но он не создал ничего принципиально нового.

Айнаев сделал несколько затяжек, сощурясь, видно глаза разъедал табачный дым.

– Все, о чем мы знаем, или не знаем, есть, и было всегда, существовует со времен сотворения мира, – продолжал он, – Сколько веков прошло с тех пор, как Моисей передал людям Заповеди Божьи? Мыслители и поэты в течение столетий глубокомысленно повторяют их на все лады, повторяют, слегка приукрасив, переложив на свои слова, а мы восхищаемся ими, восторженно ахая, читаем и перечитываем гениальные строки, хотя это те же: «Не убий», «Не прелюбодействуй», «Не сотвори кумира…»

Он замолчал, а я сидел, обдумывая его слова. Тут вошла жена и нарушила ход моих мыслей. Она поприветствовала гостя и несколько дольше, чем того требовали приличия, задержала на нем свой взгляд.

– Мария, познакомься, это Каир Зейнулович, – представил я Айнаева жене.

И добавил, не удержавшись:

– Правда – мы сильно похожи?

Мария еле заметно кивнула. Она, должно быть, была занята усвоением увиденного и услышанного. Не часто, я полагаю, вы встречаете человека, так похожего на вашего мужа, да к тому же его полного тезку.

Айнаев привстал и галантно поцеловал руку жены.

– Мария? – переспросил он. И продолжал, опускаясь на свой стул:

– И тут я усматриваю определенное стремление к плагиату. Возможно, ваши родители, давая вам это имя, надеялись, хотя бы в глубине души, что их дочь уподобится Святой Деве и родит какого-нибудь нового Мессию.

Он засмеялся, но смолк, не встретив нашей поддержки. Но тут же заговорил вновь:

– Да и производя на свет простого, обыкновенного ребенка, мы не становимся его истинными творцами, так как используем не свой материал. Я имею в виду генетический. Он достался нам от других людей, пусть они и родители наши. И они, в свою очередь, не являются его собственниками.

Жена взглянула на Айнаева, как на сумасшедшего, и я поспешил отослать ее:

– Мария, а приготовь-ка нам чаю!

А после того, как она удалилась, заметил:

– Но новый Мессия может принести людям что-нибудь другое, нежели Иисус Христос.

Айнаев несогласно закачал головой.

– Возьмем пророка Мухаммада. Его учение мало чем отличается от учения Христа. И знаете почему?

Он выждал паузу и продолжал:

– Потому что, и тот, и другой передали людям не свое слово. Так же, как и всякий другой пророк, поэт или писатель. Вы задумывались над выражением «божий дар»? Гении и таланты пользуются подарком, сброшенным им сверху, и при этом воображают, что в обладании этой вещью есть их заслуга.

Вот возьмем нас. Чем мы оперировали, сочиняя свои рассказы? Правильно – языком, словом. А что такое слово? Это информация. А информация – она была всегда, еще до сотворения мира. И библейская истина «вначале было Слово» тому подтверждением. Мы, так называемые писатели, оказались проворнее других, раз сумели запустить руку в кладовую информации. Разложив ее по своему усмотрению и вкусу, показываем другим людям и гордимся, словно это мы ее создали. Наше с вами «творчество» – сплошной плагиат, ибо Творец один и есть только его Творчество. И Слово его существовало до появления Адама, до того как он произнес первые человеческие слова.

Явив соплеменникам крохотную часть этого Слова, то, что может поместиться в наших ничтожных душах, что под силу нашим несовершенным мозгам, мы самоуверенно надписываем своими именами. А вы: «Вор, скупщик краденого!».

Айнаев засобирался.

– Вам не стоит особо переживать, – сказал он напоследок, – Можете спокойно публиковать свой рассказ, немного отретушировав мысли, «упаковав» их в другую «тару». Уверяю вас, никто не заметит, что мы с вами написали об одном и том же. Прощайте!

Он уходил, и тут я заметил зажигалку на столе.

– Вы забыли свою зажигалку, – напомнил я, когда он уже был у порога. Его лицо отразилось на зеркальной поверхности двери, и мне показалось, что я смотрю на свое отражение. Я протянул гостю его вещь, но он не захотел возвращаться.

– Бросайте! – попросил он, готовясь поймать.

Я бросил сильно и неточно. Очнувшись от звона бьющегося стекла, я обнаружил, что Айнаев исчез, а среди осколков зеркала на полу валяется моя зажигалка.

Это был черный, гнусный день. Начался он с ЧП. Не успела Людмила Петровна переступить порог школы, как к ней подбежала секретарша и сообщила, что ее ждет директор.

– Что-то случилось? – насторожилась Людмила Петровна.

– Да, – сказала секретарша и добавила полушепотом, – Татьяна Николаевна зла, как барбос.

– Где она, у себя?

– Ага. Там еще милиционер.

Сердце екнуло. «Что могло случится? – с тревогой спрашивала себя Людмила Петровна, быстро разоблачаясь и на ходу поправляя костюм и прическу, – Раз полиция здесь, значит что-то серьезное…

Ее опасения подтвердились. В ее классе учились три девочки, которых трудно было так называть – эдакие тетки акселератки. Веру, Надю и Махаббат мало кто звал по именам, кроме, конечно, учителей. В ходу были клички: «Три мушкетера», «Тройка борзая» и т. п. Кое-кто иронично именовал их «Вера – Надежда – Любовь».

Девчата были грозой школы, и многие ученики их откровенно побаивались. И даже, некоторые учителя. Особенно доставалось самой пожилой учительнице Галие Досовне, которая уже побывала в больнице с инфарктом. С ними не могла справиться сама Татьяна Николаевна, перед которой лебезила вся школа.

«Тройка борзая» была наглой до неприличия. На замечания дерзила, над угрозами смеялась. Людмила Петровна точно знала, что девочки курят, да те и не скрывали этого. На увещевания поберечь здоровье отвечали:

– Наше здоровье – не ваше!

– Но от вас разит сортиром, извините за выражение! – не выдерживала учительница и слышала в ответ бесцеремонное:

– А вы не принюхивайтесь!

На переменах «мушкетеры» вызывающе дефилировали по самой середине коридора, не уступая дорогу и старшеклассникам, поглядывая по сторонам, не зная, к кому придраться. Ученики старались убраться с их дороги, спрятав глаза, так как «борзые» часто прицеплялись с вопросом: