Кайркелды Руспаев - Молитва великого грешника. Повесть

Но Карим, и я, да и все наши спортсмены не могли согласиться с тем, чтобы выступить в качестве мальчиков для битья. Мы чувствовали свою силу и считали не без оснований, что сумеем накостылять столичным товарищам. И Карим наотрез отказался играть в поддавки. Ну и мы все возмутились.

Руководство насело на Карима, им было важно сломить именно его сопротивление – он был нашим вожаком, лидером. Да и боксером он был сильнейшим – наши боссы понимали, что вряд ли в столичной команде найдется боксер, способный противостоять ему. Мы все мечтали о титулах чемпионов республики, Союза, но реальные шансы стать ими были, пожалуй, у одного Карима. Сколько раз наши начальники уговаривали его дать согласие на переход в столичную команду, там, мол, реальные перспективы – он неизменно отвечал отказом. Карим был патриотом своего города, и считал, что некрасиво покидать своих друзей, и к тому же был принципиально против усиления одной команды за счет других.

Бурный спор закончился ничем – мы не уступили. И возвращались домой в приподнятом настроении, считая, что одержали важную победу.

– Нужно всегда быть такими же дружными, как сегодня, – возбужденно говорил Карим, – И тогда нас никому не одолеть.

На остановке мы простились с ребятами, жившими в другой части города. Они уехали, а мы отправились пешком – Карим с Данией жили неподалеку от моего дома.

Было поздно, поэтому улицы были пустынны – так, проедет редкая машина, а прохожих и вовсе не было. Мы все еще не могли успокоиться и продолжали обсуждать сегодняшнее событие, поэтому не обратили внимания на шум мотора за спиной.

Все произошло мгновенно – ровно урчавший двигатель подъезжавшей машины вдруг взревел и, обернувшись, мы увидели ее в двух шагах. Карим среагировал мгновенно – не зря он был талантливым боксером – он изо всех сил оттолкнул меня от себя. На другое у него просто не хватило времени – упав, и перекатившись колесом, я поднялся и увидел – машина сбила его, проехала по нему, а затем, сдав назад, переехала через него еще раз, подпрыгивая на нем, словно на кочке. Это дикое зрелище я запомнил на всю жизнь, и вряд ли когда-нибудь забуду.

Машина умчалась, резко развернувшись, а я бросился к другу. Карим был без сознания. Я приник ухом к его груди – сердце билось, но дыхание было слабым. Тогда я вскочил и побежал к дому, где он жил, а это была семейная общага, и от вахтера вызвал «скорую».

Когда мы подбежали к Кариму, и Дания наклонилась над ним и позвала его по имени, он пришел в сознание. И зашептал, быстро-быстро, торопясь и сбиваясь:

– Дания… прости – я умираю… не надо… не перебивай – я знаю… ты… вы… вы оба… мне дороги… кроме вас у меня нет… нет никого. Ты… тебе будет трудно без меня… я понимаю… да… но, надо жить… да, нужно жить…

Затем он с трудом повернул ко мне свое бледнеющее лицо, и я наклонился к нему еще ниже, потому что его шепот стал еле слышным.

– Алмас… ты… ты не оставишь Данию… я знаю… я верю… в тебя…

– Конечно, Карим, – заверил я его, – Но ты не умрешь – сейчас приедет «скорая»…

– Нет… я чувствую… прошу вас – выслушайте меня… я хочу… я знаю, как будет трудно Дании одной… ведь она остается совершенно одна… да, я знаю – ты будешь рядом… но… но этого мало… я хочу… я хочу… нужно, чтобы вы поженились…

Я отшатнулся от него при этих словах. Дания провела ладонью по его лицу, видимо, она подумала, что он начал бредить. Карим еле-еле пошевелил головой, словно просил убрать руку.

– Нет… не думайте… что я не в себе – я… все понимаю… мне все открылось… открылось все так ясно… и… и… и я вижу, как будет одиноко Дании… нельзя… нельзя ее оставлять… оставлять ее одну.

Карим вновь перевел глаза на меня, он не мог пошевелиться, не мог повернуть головы – лишь переводил зрачки с меня на Данию, с нее на меня.

– Алмас… ты понял меня? – я закивал головой, тщетно пытаясь справиться с душившими меня слезами.

– Алмас, – повторил он, – ты сделаешь… сделаешь то, о чем… я тебя прошу?

– Да-да, конечно, – поспешил я заверить его, но он вновь попытался двинуть головой.

– Нет, Алмас… – шепот его стал напряженным, – Ты… ты не понял… я хочу, чтобы ты… чтобы вы…

И он перевел взгляд на Данию.

– Чтобы вы жили вместе… вы должны быть вместе… только тогда… душа моя… моя душа будет спокойна…

Дания не могла сдерживаться более – она зарыдала, уткнув лицо в грудь Карима. Очевидно, она поняла, что он умирает. Я же еще питал надежду, что он выживет, мне казалась нелепостью сама мысль, что его может не стать. И я соглашался со всем, что он говорил – я не мог возражать ему при его критическом состоянии. А он все еще сомневался в том, что я серьезно воспринял его просьбу стать мужем Дании после его смерти. И он потребовал:

– Алмас… друг… я тебе верю… верю… но… но всякое бывает… поэтому… поэтому поклянись… поклянись, что возьмешь Данию… возьмешь ее в жены. Я прошу вас… обоих… прошу – поклянитесь… сейчас… пока… пока я еще жив…

Мы с Данией переглянулись. Ее мокрые глаза отразили мертвенный свет уличного фонаря, и бледное лицо ее было мертвенно – голубым. Карим застонал, и мы, словно сговорившись, наклонились над ним, и сказали в один голос:

– Клянусь!

– Клянусь!

Карим моргнул, словно удовлетворился, и, вздохнув, зашептал вновь – на этот раз очень тихо, еле шевеля непослушными губами.

– Вот… вы поклялись… помните… помните об этом… помните всегда…

Больше он не смог сказать ни слова. Он задергал головой, и Дания закричала:

– Да что это такое?! Где «скорая»?

Я вскочил и бросился к общаге. Дежурный станции скорой помощи сказал, что машина выслана. Но когда я вернулся…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.