Анатолий Шерстобитов - ПРО УРОДА и прочих. Четыре книжки под одной крышкой

Надумал тезка вернуться к дырчику, а оттуда голоса оживленные, парочка подъехала на грузовом «Москвиче» и давай озоровать очень смело, в надежде, что свидетелей до шестнадцати тут не предвидится. Схоронился Вова за кустик, поскрыпел зубенками и снова всплакнул, но уже без подвыва, для конспирации. А протер слезки, навел как следует резкость и ахнул, ба! да ведь это его Верочка, Веруня, Вероненочек, а шшупает-мнёт её так бессовестно товарищ по работе, так милый его сердцу, сосед, тезка!..

Но вот он, сосед-тезка, отвлекается от обнаженной грудки его любимой и случайно обнаруживает дырчик, признает его обрадованно, что техника его коллеги, члена их комсомольской организации, по поручению – политинформатор в цехе эксплуатации, предполагает, что, скорее всего, Владимир где-то рядом, возможно, ищет дикий лук, в нем так много витаминов роста. Верочка поправила обе части своего пляжного гардероба, я извинился за внеплановый антракт, и мы стали в два голоса кликать его ласково, аукать, а потом решили поискать его и напугать неожиданным появлением. По шороху травы и листвы можно было легко определить, что после этого тезка проворнее ящерки отполз и резво умчался в дальний непролазный кустарник, где, возможно, с досады погрыз не только прутки, а даже земельку. А чего грызть-то, все ведь по собственной заявке.

Вернулся он тогда домой, по рассказу его маманьки, глубокой ночью, по-индейски обмундированный в лопухи, морда шире плеч – комарики не упустили случая, попировали. Долго шагал Владимир еще затем, что бензина в бачке не оказалось, дырчик пришлось толкать. Уже в родных стенах он утратил собранность, подразмяк, и его даванула истерика, сеанс комаротерапии довершил укольчик «скорой».

Истерика? вот-те раз! а ведь по его же формуле, заметкам, что я уже частично цитировал, он был сторонником воспитания очень жесткими (в довесок к «подарку судьбы») обстоятельствами, все эти закалочные процедуры таким как он, мол, только во благо. Если же их нет, а наша пресная жизнь так скупа на эстремальные ситуации, то их, эти ситуации, надо создавать искусственно, самостоятельно, только тогда, мол, произойдет желанный укреп воли и тела, только тогда дальнейшие трудности будут легкоодолимы и нежелательных сбоев в ходе неизбежного блистательного воспарения надо всеми серыми не произойдет.

У Вовы в заметках на этот счет даже приводился жизненный пример, насколько, мол, все это благотворно. Так одному американцу дали пожизненный срок за убийство, но он не опустил рук и стал пристально наблюдать сквозь решетку за птичками, настолько пристально, что стал авторитетнейшим ученым орнитологи, теперь на его имя со всего света идут письма, где авторы умоляют дать им ту или иную консультацию. А кем бы он стал, не укокошив человека, оставшись на воле? да никем, серенькой заурядностью.

Так что, по Вове, очевидна полезность и тюрьмы, не обязательно пожизненной, а так, лет на пяток встряхнуться, раз в обыденной жизни эквивалента подобным ощущениям не сыскать. Судьба, к слову, выполнила и эту его заявку, но об этом чуть позже. Такие вот внушительные наметки, но маленький пустяк, и уже надо кликать «скорую».

На следующий день, после обеда, я увалился на травку за котельную со свежим «Советским спортом», каюсь – недосыпал, слабел от игрищ с той же Верунькой и прочими, кому так недостает мужеского внимания и ласки. Только наладился я подремывать, как услышал чье-то сопение, отодвинул газету с лица – Дикон!.. стоит падла метрах в трех и целит мне в голову из двухствольного обреза! Боже, какая дикость! в нашем-то цивилизованном мире и такие пещерные страсти-мордасти!.. Ну что может почувствовать в такой момент нормальный человек?!. Я оцепенел, оледенел нутром, с секунды на секунду может произойти непоправимое! Страх и волна слабости сыграли со мной коварную штуку – джинсы мои в паху потемнели от влаги. Как ни парадоксально, но именно это меня и спасло – Дикон осклабился и чуть опустил обрез, намереваясь, по всему, отпустить издевательский комментарий.

Тут уж не упустил шанса я, вытаращился за его спину и попросил умоляюще: «Ну дядя Ваня, ну скажи ты ему!..». Дикон резко обернулся, и я, крупно скакнув, нырнул за угол котельной. Выстрел за спиной все же прозвучал, бил сука навскидку, и одна из дробин прошила мне мочку правого уха. Мама! десяток сантиметров левее и в затылок! за что?! ох и приду-уурок! вот уж урод так урод, всем уродам уродина!

Да разве таких можно держать на воле? их место в клетке! Он было погнался за мной, но второй раз так и не выстрелил, не попасть – бежал я согнувшись и зигзагами, помогла армейская выучка.

В милицию я заявлять не стал, бесполезно, обыски ничего не дали бы, тайники у Дикона надежные. Но испугал меня козлина здорово, месяца два у меня почему-то немел мизинец на левой руке, мертвел буквально, но потом, помаленьку, эта оказия прошла. Но я лишний раз убедился, уверился, что с такими придурками нельзя пользоваться их же методами, отмахиваться от дубины дубиной, в этих случаях помощник лишь один – интеллект, вооруженный тонким анализом, холодной головой и опытом.

К вечеру я тезку огорошил – подошел и попросил прощения за шутку на Карасевке, предложил навсегда замириться. Упыренок глупо захлопал ресницами, но тут же приосанился, насколько ему это позволил «подарок судьбы», и снисходительно протянул свою лапку. О-оо, как мне хотелось в этот момент утешиться парой настоящих ударов, растереть в порошок эту образину за столь чудовищное для меня унижение!

Но я сумел-таки подавить в себе этого примитива. Какая все же это великая штука держать себя в руках, всегда иметь ясную голову. Ну чего бы я добился, размазав до затылка его нос-губы? только кляксу на биографию. Несколько предпочтительнее был ход приловить тезку на грузовом парке станции, у цистерны со спиртом или вином, так как он нередко пересекал этот парк, сокращая полуночный путь от Ксенюшки, с оперативниками из военизированной охраны и кой-какими ребятами из милиции я был дружен, ход соблазнительный и все же многими действующими лицами малореален.

И я решил набраться терпения, взять в союзники время, ждать. А буквально через пару недель я уже вопил гимны всевышнему, кто наделил меня такой сдержанностью, – меня взяли в аппарат райкома комсомола, инструктором орготдела, все шло, как по нотам, черновая возня с выродками осталась позади. Тропки наши с тезкой круто разошлись, что вовсе не означало, будто последнее слово осталось за ним, отнюдь, не того напал, уродишко, не на того, должки я всегда возвращаю с процентами…