Наталья Бентанга - Принцип Солнца

– Я ее не поддерживаю, и ты во всем прав… Оля, а ты, десять раз отмерь, один – отрежь. Ты – замужем, и у тебя дочь. Василий, может быть, и не идеальный муж, но и ты… далека от идеала. – Владимир Николаевич с трудом подбирал слова.

– Еще как далека! (Василий.)

– Затеешь развод – журналисты столько дерьма на поверхность вытащат – мало не покажется; Альке жизнь поломаете. Живите ради детей, раз любовь не смогли сохранить, – Владимир Николаевич, как мог, подавал Оле знаки, чтобы она замолчала. Но все было напрасно.

– У меня есть веская причина для развода. Я, не хотела, Вась, ее вытаскивать на белый свет, но раз ты не хочешь дать мне развод по-хорошему… (Оля.)

– Ну, говори, говори, дорогая, здесь все свои. (Василий.)

– Ты представил меня перед Владимиром Николаевичем монстром… (Оля.)

– А то Владимир Николаевич тебя не знает, – ухмыльнулся Василий.

– Но ты ведь тоже не святой! Ладно, твои постоянные измены и пьянки, так всегда было… Вот ты сейчас на Борнео один летал, или со своей секретаршей Светой? (Оля.)

– Оля, я даже оправдываться не буду, не я же тебе развод предлагаю! Ты тоже в Тибет не одна летала: с одним бывшим любовником – спасать другого бывшего любовника! Ха-ха! (Василий.)

– Таких как Светка не жалко, она знает чего хочет. А вот как быть с Ириной Анатольевной, руководителем нашей юридической службы? (Оля.)

– Так она уже уволилась… (Василий.)

– Только она на пятом месяце беременности, дорогой! (Оля.)

– Черт, сучка, обещала же! – возмутился Вася. – Я решу этот вопрос: ребенка не будет!

– Ты, что же, убьешь его? Аборт делать уже поздно. И потом, это твой ребенок. У нее мальчик будет, я с ней разговаривала… (Оля.)

– Слушайте, я уже жалею, что связался с вами, ей богу, – используя паузу в диалоге супругов, сказал Владимир Николаевич. – Оль, может быть, тебе другого адвоката пригласить?

– Другого – он обведет вокруг пальца; вся надежда только на вас! (Оля.)

– Василий, ну и что делать будем? (Влад. Ник.)

– Мне, Владимир Николаевич, подумать надо. Дадите мне две недели? (Василий.)

– Ну, конечно. Думайте, как жить дальше будете. Решите жить вместе – буду рад. Надумаете разводиться – милости прошу ко мне в офис. Приезжайте только по отдельности. Все, пока, я поехал, от греха подальше… (Влад. Ник.)

– До, свидания, – Оля пошла проводить Владимира Николаевича. Он успел шепнуть ей в прихожей: – Приезжай ко мне, когда сможешь. Да язык проглоти на время, если всерьез задумала разводиться.

– Ладно, – пообещала невестка.

Следуя мудрому совету Владимира Николаевича, Оля вела себя с мужем очень тактично. Настолько “тактично”, что в предпоследний день уходящего года Василий уволил ее, а в последний – собрал чемодан и улетел со своей новой секретаршей на очередной экзотический остров в Тихом океане. В третий раз за последние три месяца. На Васино счастье, в Тихом океане островов много…

Возвращение в себя

(Тибет)

Дмитрий пришел в сознание через месяц после падения, двадцать первого декабря, в день зимнего солнцестояния. Герой себя не узнал, потому что весь его организм стал другим. Он же в Тибете мяса почти не ел, водку – не пил, а в последний месяц вообще вынужденно голодал.

“Так вот почему Пифагор требовал от своих учеников сорокадневного голодания, прежде чем посвятить их в тайны учения, вот почему голодали Христос, Магомет и Будда…” – Дима ощущал в своем теле огромное количество энергии: он лучше видел, лучше слышал, и запахи стали острее, и цвета ярче, и даже курить не хотелось. Но так как он был забинтован словно египетская мумия, воспользоваться всеми этими вновь приобретенными качествами не представлялось возможным.

После неописуемой радости по поводу возвращения в себя, Дима почувствовал боль… дикую боль во всем теле! Приняв боль, как подтверждение факта жизни, он огляделся вокруг, соображая, где же это он находится. Первое, на что он обратил внимание – на лучи солнца, проникающее сквозь окошко. – Аполлон, бог мой, приветствую тебя и благодарю!

– Ты как себя чувствуешь? – поинтересовался Аполлон у вернувшегося из небытия героя.

– Мне кажется, что я родился заново. Что-то изменилось у меня здесь и здесь, – Димка показал сначала на сердце, а потом на голову.

– Ну, что ж, тогда с днем рождения! (Аполлон.)

Привыкая боли и к телу, привязанному к доскам, Дима все пытался вспомнить что-то очень важное, что открылось ему между жизнью и смертью. И вдруг вспомнил: “Оля!” – Пол, я осознал, что тоже виноват, – он с трудом подбирал слова. – Это она… способствовала моему возвращению?

Аполлон кивнул.

Дима облегченно выдохнул и посмотрел по сторонам. В его “апартаментах” было тепло и уютно. В печке горели дрова. Рукомойник, полотенце, скатерть на столе… И три полки с книгами. “Камасутра?! – удивился Дима, внимательно посмотрев на книги, – значит, это точно Олиных рук дело… Опять она издевается надо мной! – он вспомнил ее подарок на тридцатилетие [72] Оля оплатила ему двухмесячный абонемент в публичный дом. . – Камасутра – это, здорово; особенно, если все кости переломаны!”

– Спасибо, что хоть руки-ноги на месте, и голова соображает. Нет, Пол, я серьезно, без иронии. Спасибо! (Дима.)

– Какая уж тут может быть ирония?! – Аполлон вспомнил эпопею с картинами Вильяма Бугро.

“Опять “завертка” моей души дарит мне секс – вечное искусство любви. А, мне, Оль, знаешь, не секса сейчас хочется, а заботы, нежности и простых человеческих слов!” – Дима еще ничего не читал про тантрический секс, и не задумывался над тем, что секс не имеет временных и пространственных ограничений, и является одним из путей достижения близости и вечной любви… – Пол, скажи-ка на милость, это ты устроил мне многосерийный сериал ужасов?

– Что ты имеешь в виду? (Аполлон.)

– Ну, документальная хроника моей жизни. Как будто смотришь фильм с собой в главной роли. Заново испытываешь все эмоции… причем не только свои! Чувствуешь боль других людей от собственных идиотских поступков. Но больше всего удручает даже не то, что сделал, а то, на что так и не сподобился! (Дима.)

– Не хроника, а перепросмотр… (Аполлон.)