Наталия Московских - Обитель Солнца [СИ]

Даниэль Милс был против разведения костра — ему не хотелось оставлять так много очевидных следов. Однако осенние дни становились все холоднее, и без костра кто-то из группы мог простыть во время привала, что стало бы еще большей проблемой. Пришлось пойти на уступки. Скоро придет влажная, холодная и дождливая зима, во время которой, странствуя, без костра и вовсе не согреешься, и Даниэль отчаянно вопрошал у богов Арреды, за что те отняли у него Дарн именно сейчас.

Будь неладен этот Колер! — думал он, скрипя зубами от злости. Взгляд его невольно обратился к рыжеволосой девушке, пытавшейся заплести в косу свои непослушные мелкие кудри. Она казалась отстраненной, погруженной в свои мысли и, как всегда, немного печальной. Однако Даниэль, приглядываясь к ней, понимал, что сейчас ее печаль куда глубже, чем она пытается показать.

Много лет назад во время поездки в Растию Бенедикт Колер со своей передвижной группой выследил и предал казни ее родных. Лишь она и ее друг Жюскин сумели скрыться от преследования — и то, зная Жюскина — по чистой воле Тарт. Эта история оставила тяжелый отпечаток на сердце Цаи Дзеро. Суровый шрам, который никогда не заживет.

Когда эти двое осели в группе, Даниэль почувствовал небывалую нежность к Цае и решил, что берет ее под свою безграничную опеку. Даниэль Милс любил Цаю Дзеро всей силой обоих своих сердец, однако знал, что никогда не сумеет стать ей ближе брата и друга. Впрочем, если разобраться, для Цаи вряд ли кто-либо вообще мог стать ближе, такова уж была ее загадочная природа.

Некоторое время Даниэль, пытаясь эту самую природу разгадать, был крайне придирчив и суров к Жюскину, к которому Цая относилась с большой теплотой. Много сил ушло на то, чтобы притупить свою ревность, ведь он знал: Жюскин — все, что у Цаи осталось от ее прежней жизни.

Теперь у нее не было и его.

Выдохнув сквозь плотно стиснутые зубы, Даниэль приблизился к Цае, надеясь поговорить с ней и, возможно, хоть как-то попытаться облегчить боль ее утраты. Его опередила Рахиль Волой. Она подошла к бревну, на котором сидела рыжеволосая девушка, присела рядом с ней и протянула ей яблоко.

— Поешь хоть немного, деточка, ты ведь моришь себя голодом с момента, как мы уехали из Дарна, — мягко проговорила она.

Даниэль улыбнулся. Рахиль была одной из первых, кто примкнул к нему. Она была очень приятной мудрой женщиной с округлым лицом и длинными густыми светлыми волосами. Уроженка Анкорды, она была свидетельницей Ста Костров, и никто не заподозрил в ней данталли. Как кукловод Рахиль никогда не претендовала на состязание, скажем, с Мальстеном Ормонтом — свои способности она считала лишь средством, помогающим выжить. Ее мать была данталли, она родила ее тайно и не сумела выжить при родах. О том, что родилась дочь, знал только отец. Не сумев спасти свою возлюбленную, он забрал ребенка и оберегал, как мог, стараясь в меру своих сил объяснить Рахиль, в чем состоит ее особенная природа. Он преуспел, пусть и не смог научить ее настоящему искусству управления живыми существами. Однако Рахиль всегда говорила, что почивший отец дал ей главное: умение выживать. И за это она была ему по-настоящему благодарна.

Цая рассеянно приняла яблоко из рук Рахиль, но есть его не спешила.

Даниэль нервно сжал и разжал кулаки, снова решительно направившись в ее сторону.

— Она права. Ты моришь себя голодом, — строго заговорил он. — Тебе нужны силы, Цая. Поешь хоть что-нибудь.

Девушка рассеянно посмотрела на яблоко в своей руке и откусила. Складывалось впечатление, что она не ощутила ни вкуса, ни запаха спелого фрукта. Рахиль обеспокоенно переглянулась с Даниэлем и многозначительно кивнула ему, призывая сделать что-нибудь. Он лишь моргнул ей в ответ, и Рахиль поспешила удалиться. Уходя, она одарила его немного печальной, но все же ободряющей улыбкой. В отличие от самого Даниэля она верила, что в Цае Дзеро когда-нибудь расцветет интерес к нему. Похоже, она пророчила им стать хорошей парой.

Оптимистично, но вряд ли, — одернул себя Даниэль. Он предпочитал не питать ложных надежд, да и в целом считал, что надежда — чувство, которому не стоит давать разрастись слишком буйным цветом.

Присев рядом с Цаей, Даниэль заботливо положил руку ей на плечо.

— Ты держишься молчаливо с тех самых пор, как мы уехали из Дарна. Знаю, разговоры дела не исправят, но, если ты поделишься с кем-нибудь, возможно, тебе станет легче, — сказал он, хмурясь.

Цая тяжело вздохнула.

— Гусь во многом виноват сам, — бесцветно произнесла она. — Я это понимаю, Даниэль. Я оплакиваю его, но знаю, почему мы не могли ему помочь. И понимаю, почему он попался. Я старалась защищать его от Аргонса, но… он ведь никого не слушал. Всегда шел на риск. Вот Тарт и наказала его за излишнюю самонадеянность. Мы были не в силах этому помешать.

Даниэль едва не задохнулся от того, сколько боли услышал в ее ровном тихом голоске. Этот голос напоминал тихий звон дверного колокольчика на ветру. Даниэль с трудом сдержал желание обнять Цаю так крепко, как только мог, прижать к себе, чтобы уберечь от любой напасти. Но он знал, что она извернется и уйдет от объятия. Она не любила этого — словно неупокоенный дух в лесах Шорры, она всегда была сама по себе, едва ощутимая, будто могла испариться от единственного прикосновения.

— И если говорить по правде, — продолжила она, поднимая свои огромные зеленые глаза на Даниэля, — я понимаю, что теперь, когда Жюскин… — она осеклась, чуть поджав губы, — мертв, нам будет проще. Нашей группе. Меньше риска. Я понимаю это и знаю, что ты тоже понимаешь. Все это понимают.

Даниэль закусил губу. Он не стал поправлять ее и говорить, что Жюскин еще жив. По правде, он и сам в это не верил. Жюскина схватил Культ, а это в любом случае означало смерть — рано или поздно.

— Цая… — Глубоко вздохнув, Даниэль опустил голову, уронив руки на колени и соединив подушечки пальцев. — Я знаю: все это подсказывает тебе здравый смысл. Если рассуждать прагматично, всё так и есть. Но Жюскин был нашим другом. Насколько бы ни уменьшился риск, его смерть для нас — большая утрата. Я хочу, чтобы ты знала, что каждый из нас скорбит о нем. Пожалуйста, не пытайся взвалить все это только на свои плечи.