Наталия Московских - Обитель Солнца [СИ]

Иммар, сидевший за небольшим столом, явно принесенным сюда из другой хижины, хмуро сложил руки на груди: похоже, идея упустить целое гнездо данталли, о котором поведал Жюскин, представлялась ему просто ужасной.

— И все же я бы не стал доверять такую работу отделению в Дарне, — сказал он. — Они бездарные олухи, такие же, как в Олсаде.

Ренард Цирон, уже успевший найти себе место подле Бенедикта, многозначительно кашлянул, кивнув в сторону двери, у которой замер Киллиан. Казалось, Иммар заметил его только сейчас.

А Цирон опять определил по запаху , — с неприязнью подумал Киллиан.

Однако мысли эти быстро оставили его, потому что он столкнулся глазами с Бенедиктом. Время, проведенное им в переживаниях за судьбу ученика, истощило его и отняло удивительно много сил. Он выглядел изможденным и постаревшим, но в глазах при этом стояло неподдельное облегчение. Коря себя за то, что жрецу Колеру пришлось волноваться за него, Киллиан невольно чувствовал непривычную теплоту. Он все еще был искренне удивлен, что такому, как Бенедикт, было до него дело.

— Киллиан, — кивнул ему Бенедикт, — ты задержался. Присаживайся.

— А где Ланкарт? — хмуро поинтересовался Харт, занимая место за столом как можно дальше от Ренарда.

— Ушел в местный трактир за заготовленной едой, — буркнул Иммар. — Ума не приложу, почему нельзя было поесть прямо там.

— Потому что такова моя блажь, — прозвучал самодовольный голос со стороны входной двери, и вскоре Ланкарт хромой походкой, придерживая полотенцем большой глиняный горшок с едой, вошел в хижину. За ним следовала Мелита, неся на подносе еще несколько блюд. Киллиан принюхался, но с разочарованием понял, что улавливает только запах овощей — никакого мяса.

Жрецы Культа сдержанно поблагодарили хозяина деревни за угощение и приступили к трапезе, продолжая обсуждать проблемы сбежавших двенадцати данталли и недееспособность отделения в Дарне. Бенедикт и Ренард придерживались мысли, что отделение в Дарне вовсе не бесполезное, однако Иммар упорно заявлял, что охотиться за таким крупным рассадником зла должна исключительно передвижная группа Колера.

Киллиан был уверен, что Иммар попросту не насытился славой, которая и без того ярким шлейфом сопровождает отряд Бенедикта по всей Арреде.

— Они все равно уже не в Дарне, — вздохнул Колер. — Первое время они будут скрываться и готовиться к нападению с нашей стороны. Они знают, что их друг у нас, они будут настороже. Так что нападать сейчас — не выход.

— Выход, — решил вмешаться Киллиан, — разослать на них ориентировки по всем отделениям Культа через эревальны, описать их род деятельности и внешность, которую мы получили от Жюскина, и ждать, в каком из городов они появятся. Дальше устроить им тайную засаду, когда они потеряют бдительность и ассимилируются в каком-нибудь городе.

К его удивлению, поддержать его решил Ренард Цирон.

— Согласен, — коротко сказал он.

Бенедикт оценивающе улыбнулся.

— Я тоже поддерживаю эту идею. Мы не можем распаляться, иначе не сумеем провести главную операцию в нашей службе.

— Мальстен Ормонт, — кивнул Киллиан. — Он наша основная цель.

— А если ты ищешь славы, мой друг, — улыбнулся Бенедикт Иммару, — то малагорская операция даст ее с лихвой. Можешь мне поверить.

Иммар ожег Киллиана взглядом, но больше ничего говорить не стал.

В беседу вмешался Ланкарт.

— Жрец Цирон, — обратился он, — пока вы закончили свое обсуждение, могу я задать вам несколько вопросов о вашей слепоте? Напомните, вы ведь слепы с рождения?

— Да, — прошелестел Ренард в ответ.

— А когда вы научились ориентироваться в пространстве с такой легкостью? В детстве или позже? Мне интересно, когда остальные органы чувств начинают работать сильнее обычного, чтобы компенсировать отсутствие зрения?

Ренард начал рассказывать что-то, но слова долетали до Киллиана так, словно говоривший был от него очень далеко. В ушах застучало, перед глазами все поплыло, сердце забилось вдвое чаще. Он опустил взгляд в стоящую перед собой тарелку, и руки его задрожали так, что пришлось выпустить вилку. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Киллиан, пошатываясь, встал из-за стола.

Кто-то окликнул его по имени, но он не смог разобрать, кто. Боясь упасть, он, хватаясь за стены хижины, выбрался на улицу и попытался вдохнуть свежий воздух, чтобы прийти в себя.

На глаза ему попалась перелетевшая с ветки на ветку птица, и Киллиан, судорожно вдыхая, попытался справиться со слюной, начавшей выделяться, как у дикого животного.

Мясо , — понял он, — мне нужно мясо .

И с ужасом Киллиан осознал нечто еще более неестественное: ему хотелось сырого мяса. Хотелось поймать ту самую птицу, что перелетела с ветки на ветку и вгрызться в ее маленькое тельце с аппетитом дикого зверя.

Боги, что со мной? — в панике подумал он.

Что-то вдруг резко ударило его по щеке, и мир начал приобретать прежние очертания. Придя в себя, Киллиан увидел перед собой Ланкарта и обеспокоенного Бенедикта.

— Харт, — обратился последний, не скрывая своего беспокойства. — Что с тобой?

Киллиан вновь проводил глазами птицу, но уже не ощутил голода, обуявшего его несколько минут назад.

— Со мной… ничего. Просто нужно было на воздух… кажется.

Бенедикт ухватил Ланкарта за ворот рубахи.

— Это твои эксперименты виноваты?

Ланкарт высвободился из хватки разъяренного жреца и одернул рубаху.

— Остынь, Колер. Видишь, твой ученик жив и говорит, что все с ним нормально! Полагаю, это последствия пережитой болезни. Организм слаб, и приступы паники могут случаться чаще.

— Да… — рассеянно проговорил Киллиан. — Да, верно… скорее всего, дело в этом. Простите меня.

Постепенно они вернулись в хижину. Киллиан ловил на себе недовольный и недоверчивый взгляд Иммара, обеспокоенный взгляд Бенедикта, спокойные кивки некроманта и лишь одни невидящие глаза, казалось, понимали, что именно это был за приступ.

Киллиан Харт мог поклясться всеми богами Арреды, что ему еще никогда не было так страшно.

Бэстифар шим Мала стоял посреди большой залы, высокие колонны которой, казалось, упирались в самое небо. Их песочный оттенок, так сильно напоминавший дюны пустыни Альбьир, отчего-то нагонял на Бэстифара странное чувство: смесь ностальгии, скуки и поэтической романтичности. Хотя самолично он никогда не бывал там, он всегда испытывал эти странные эмоции, стоило только подумать о пустыне, знаменитой своими миражами, опасными существами и убийственными испарениями, которые сводят с ума путников. Недаром на древнемалагорском языке «Аль-Бьир» означало «Край Миражей».