Владимир Лиштванов - Одиссея одинокого волка

Подойдя к продуктовому отделу торгового центра, он вспомнил, как около двух лет назад, как раз в этом месте, к нему подошла худенькая, молоденькая девчушка. На дворе был тогда сильный мороз, а она в лёгкой курточке, капроновых колготках и тонких полукедах.

– Дядь, дай закурить, – попросила она.

– Да я не курю и тебе не советую, – проговорил Николаич, и ещё раз окинув её изучающим взглядом, произнёс, – а что ты в такой мороз и в полукедах?

– Я тут недалеко живу, и на минутку выбежала в магазин.

– Ты что, бухаешь?

– Нет, я не пью.

– Так ты что, одна живёшь? Чего родители так выпустили?

– Я сирота, живу с подружкой. Ей уже дали квартиру, а мне ещё нет.

– Ну а кушать то у вас что-нибудь есть?

– Да вот хлеба сейчас куплю, а так картошка у нас ещё есть, и больше ничего нету.

Жалко ему стало сиротку. Наши новоявленные толстосумы покупают себе яхты, самолёты, заграничные футбольные клубы, а здесь сирота ходит зимой полуголая, да есть ей особо нечего.

– Как звать то тебя? – спросил Николаич, доставая деньги.

– Наташа.

– На, – протянул он ей три тысячи рублей, – купи себе штаны, чтоб теплее было, да сапоги. Не гоже в такой мороз полуголой ходить.

– Спасибо, – проговорила Наталья, беря деньги.

– У тебя мобильник есть?

– Есть.

– Дайка мне его номер.

Девушка продиктовала номер мобильного телефона, и они расстались.

Так они стали общаться. Через некоторое время кап-два снова встретился с Натальей. Оказалась, что она купила сапоги в магазине «Пятёрочка», но они развалились буквально через месяц. Понесли в мастерскую, а сапожник говорит:

– Ну а что я буду их клеить, они опять развалятся. Это их прибивать надо, или ещё что-то делать, а здесь всё очень хлипкое. Всё снова развалится.

Николаич пошел в «Second hand», там у него были знакомые девчонки – продавщицы. Они подобрали для неё хорошие сапоги на меху, до колен и кожаную куртку. Так он сделал Наталье подарок к Новому году.

Наступил Новый год. Сидя с женой за праздничным столом, на котором была красная икра, хороший коньяк и другие деликатесы, Николаич грустно подумал:

– Вот мы сидим, празднуем, а эти девчонки – сиротки ничего не имеют….

Снова ему стало их очень жалко.

При очередной встрече с Натальей, он поинтересовался:

– А чего ты не идёшь работать?

– Я паспорт потеряла, сейчас восстанавливаю.

Кап-два снова дал ей немного денег на одежду и еду. Вскоре Наталья поступила на работу в магазин. Вначале работала по два часа, как стажёр, а потом начала работать полный день. Девчонки – продавщицы принесли ей кто сапожки, кто колготки, кто шубейку небольшую. Немного приодели девчонку.

В магазине Наталья проработала недолго. Её вскоре выгнали то ли за воровство, то ли ещё за что. Особо она не вдавалась в подробности, но деньги клянчила регулярно. Это быстро надоело Николаичу.

Однажды она снова позвонила:

– Вы когда будете возвращаться с работы домой?

– Вечером.

Наталья встретила его по дороге и сразу стала плакаться:

– Хлеба не за что купить, обувь прохудилась.

– А чего ты не работаешь?

– Так меня ж выгнали.

– Тогда иди, становись на биржу, или ещё куда устройся. Ведь работать надо. Я ж не миллионер! Где я тебе столько денег возьму?

Наталья достала пачку тонких дамских сигарет и вынула одну, решив с горя закурить.

– Говоришь, что денег нет, а куришь, – возмутился Николаич, – бросай курить!

Затем достал сто рублей и проговорил, протягивая деньги:

– Возьми на хлеб, но чтоб я тебя больше не видел, пока не начнёшь работать, иди отсюда.

Летом Наталья с подругой ездили в Москву, пытались там найти работу, но ничего не нашли и вернулись. Сейчас она стала работать на швейной фабрике.

Как-то Николаич рассказал об этих подругах родственнику.

– Давай их отдрючим, – предложил тот, – пусть хоть так отблагодарят тебя за финансовую поддержку.

Наталья как женщина не нравилась Николаичу. Слишком худа и страшненькая. А вот подруга была фигуристой и на мордашку смазливая. С ней бы он не отказался провести приято время в интимной близости. Да тут и повод подвернулся. Наталья, наконец, получила квартиру. Кап-два договаривался с подругами, те были не против встречи в узкой компании, для взаимного удовольствия. Как назло, в это время родственник сломал ногу и интимной встречи не получилось.

Вспоминая Наталью, Николаич взял хлеб, хорошего кофе, шашлыков из свинины, баклажку пива, две бутылки перцовки, и ещё по мелочи. Расплатившись у кассы, он отправился домой.

Дома его радостно встретили собаки. Открыв входную дверь, он отогнал кобеля, а сучу, решил впустить.

– Надо дать что-либо собакам. Сделаю я им бутерброды, – подумал он, ставя пакеты с провизией на стол.

Не успел он отойти к холодильнику, как сучка встав на задние лапы, передними свалила один из пакетов и, выхватив шашлык, стала жадно поглощать его.

– Ах ты гадость такая! А ну, пошла, – возмутился Николаич.

Сучка схватила остатки и убежала. Даже лук не оставила. Грустно вздохнув, кап-два убрал за собакой и принялся освобождать пакеты.

Пока он возился на кухне, раздался звонок мобильника. Взглянув на экран, узнал, что звонит заместитель директора ЧОПа П. А. Рязановский.

– Алё, – произнёс кап-два, включая мобильник.

– Николаич, заболел Стас Глинкин, – сообщил зам директора, – завтра надо выйти вместо него.

– Мне ж послезавтра выходить на сутки.

– Я попросил бы вас отдежурить двое суток.

– А что, заменить больше некем?

– Нет, больше нет ни кого.

– Хорошо, я выйду завтра и послезавтра.

Слегка огорчённый таким известием, кап-два выключил мобильник и отправился на кухню. Зажег газ на плите, поставил кастрюлю с бульоном и стал варить себе суп на предстоящие двое суток.

В это время пришла жена и принялась себе готовить еду.

Кухня хоть и большая, но вдвоём там нелегко развернуться около газовой плиты. Это жене вскоре надоело и она начала ворчать:

– Ну что ты ходишь тут, мешаешься.

– Мне ж надо приготовить на работу еды.

– Потом приготовишь, а сейчас не мешай!

– Подожди немного, вот закончу и уйду.

– Я думала, что ты, в конце концов, или сгоришь, или утопнешь, или погибнешь. И я буду женой погибшего офицера, буду получать твою пенсию, или хотя б пятьдесят процентов от неё. Буду и жить хорошо, и ни в чём себе не отказывать, но не получилось. А жаль!

– Если б ты с первым зятем в середине девяностых не размотала всё, что я вам давал, то сейчас бы жила припеваючи. И детям, и внукам осталось бы! А теперь что ж страдаешь, сама виновата.

– Я ни в чём не виновата, это ты сам во всём виноват!

Николаич не стал больше препираться, а ушел в свою комнату. Из прожитой с женой жизни он знал, что переубедить её в чём-то невозможно. Это всё равно, что выйти, стать к столбу и рассказывать. Если она упёрлась рогом, то бесполезно ей что-либо доказывать. По этой причине он старался с ней не связываться.