Наталья Образцова - Гранатовые облака. Зарисовки Армении

Антон, кстати, резко контрастировал со своим безволосым приятелем, ибо чёрная растительность на его голове была более чем полноценной, но весьма ухоженной и стильно оформленной в модную брутальную бороду, а границы стрижки были явно обозначены опасной бритвой. По происхождению также армянин, Антон был владельцем крупной охранной организации, обеспечивающей порядок на концертах мировых звёзд. Забавно то, что 45-ый избранный президент США, в победу которого в душе мало кто действительно верил, сейчас охраняется именно этими удалыми парнями. Род деятельности Антона не мешал ему быть одетым в майку-боксёрку и заявлять миру о своих пристрастиях и интересах через масштабные татуировки на плечах. При виде Антона любой стандартный человек ощущал себя кем-то вроде жука, опрометчиво попавшегося под копыта быка, но все же имеющего ничтожные шансы на выживание. Оказалось же, что Антон – милейший парень, который в силу профессионального призвания обязан походить на зататуированный шкаф и внушать ужас окружающим. Прибавьте к образу факт тотальной черноты волосяного покрова и согласитесь, что армянская наследственность – идеальный фундамент для выбранного бизнеса. Итак, шкаф тоже хотел бы знать, где выросло то дерево, из которого его строгали…

Passengers, please proceed for boarding flight number H-516 to Erevan. Пассажиры рейса H-516, следующие в Ереван, пожалуйста, пройдите на посадку.

А через 2 часа за окном было уже +25. Барэвдзэс, Армения!

«Эти люди – духовные лица порабощенной, но благородной нации, которая подвергалась изгнанию и гнёту наравне с евреями и греками, но не вынесла из него ни озлобленности первых, ни раболепия вторых.»

Д. Байрон об армянах.

Мартирос Сарьян. Ирисы. 1903. Бумага, акварель.

Не идеализируя, не подтверждая и не оспаривая историю. О 24 апреля в Армении. То, что видели глаза.

Сложно поверить в то, что 100 лет назад кто-то поставил себе цель истребить народ за инакомыслие. На футболках у многих армян в эти дни в Армении вижу надпись «Failed genocide». Не удалось. Устояли. Разъехались по миру строить новые жизни, бережно охраняя свои ценности. За эти дни так много увидела… Все грешные, неидеальные, со своими, как говориться, насекомыми в голове, как и любой другой народ, но связанные нитью жестокой истории. Единение, объединение, воссоединение с родными землями…

Начиналось. Летела я из Москвы, рейс на 2 часа задержали. Народ с нашего рейса стал знакомиться друг с другом ещё в аэропорту. Это был такой «клуб по интересам» для людей, которые никогда друг друга не видели, но, будто, давно хотели встретиться. Некоторые пассажиры были уже по 20 часов в дороге, т.к. летели кто откуда. Я слушала рассказы людей, как в живом историческом музее, о том, что для них значит эта поездка. Атмосфера была удивительная и неспланированная. И задержка рейса была, будто, режиссёрским ходом, т.к. паспортный контроль уже прошли все и теперь перетаптывались у выхода на посадку, волнительно поглядывая на часы, которые отсчитывали последние часы до встречи с Родиной. «Я должен быть там в эти дни. Главная возможность в жизни». «Хочу оказаться там, где все выглядят как я.», «А вы знаете, какие там гранаты? Я в последний раз ела их, когда мне было 10, кажется. К нам такие не возят.» Вот, что можно было услышать в гомоне пассажиров. Люди летели с коробками подарков, сладостей… кто чем богат. Как говорится, не с пустыми руками. Сразу после самолёта многие не поехали в гостиницы, а сначала поехали в Эчмиадзин, чтобы поставить свечки в память о погибших предках. Это было единение. Численности одной небольшой нации, но мирового масштаба.

____________

Город оказался немного не готов к такому количеству приезжих. На улицах много мелких аварий, в обменниках закончились драмы (местная валюта). Говорят, в эти дни памяти в Ереване каждый год идёт дождь. А потом, буквально на следующий день солнце. На улице ливень. И сейчас. За несколько часов до последнего мероприятия – концерта симфонического оркестра на площади. Думаем, как спасать музыкантов и инструменты от дождя… Сцена огромная и на неё попадает вода. Что-то надо решать…

Вчера на концерте System of a Down собралось порядка 40 000 людей, не смотря ни на что. Молодежь занимала места под сценой с утра, а вечером во время концерта лило, как из душа, без шуток. Все промокли и замерзли, но все вместе провели этот вечер. Единение. За этим всем, как и четырьмя другими мероприятиями, стоят 3—4 месяца труда организаторов. Не описать, сколько затрачено нервов, и где предел физических возможностей человека: не спать, не есть и работать, быстро искать решения. Плечом к плечу – армяне, русские, украинцы, европейцы. Старшее поколение рассуждало о том, что в такой день нельзя устраивать пляски на площади, слушать бешеную музыку. Но ответ в том, что есть кому плясать. Полная площадь живых представителей нации, которую век назад старались вычеркнуть из мира. Молодые и энергичные. А значит всё было не зря, и повод сплясать однозначно есть.

Так этой ночью пришлось поехать помочь ребятам готовиться к приёму первых лиц мира в Цицернакаберд, где стоит мемориал жертвам этого страшного события. Вечный огонь. Положа руку на сердце, я видела много мемориалов, и они меня редко впечатляли. Обязательно фигура солдата или женщины или ребёнка, выражающая театральную скорбь и демонстративное горе. Но этот…. Было около 6 утра. Ещё темно и бесшумно. Город спал. Мы проехали около 5 постов охраны и оказались на месте мемориала. Под парой фонарей увидели, что трибуны собраны. Оставались мелочи.

Через несколько часов на этих синих стульях должен был сидеть Путин и такого же уровня особы. Небо было чёрное от ночи, но уже с редкими полосками рассвета. И тут эта глыба. Вот тут на холме, откуда видно весь город, все его теплые огни. Именно ночью это место, как мне кажется, совершенно магическое. Это не кричащая пафосная статуя или вычурный символ чего-то, что уже никто не помнит. Это не точка сбора подростков, в которые превращаются сегодня памятники. Это очень лаконичное строение, каждая огромная плита, которая выросла из основания под наклоном вокруг вечного огня – страна, которая «склонила голову» перед грустью обезвоженной нации. Этот огонь, как бы, спрятан, охраняется этими глыбами от безразличных глаз. Чтобы лишние не смотрели. Не прикасались. А когда заглядываешь внутрь этих глыб, видишь сердцевину – глубоко утопленный огонь, вокруг которого выложены цветы. Пробовала сделать фото – не передаёт и 3% эмоций. Просто стоишь и не слышишь, когда к тебе приятельница рядом обращается, так гулко в ушах от вида этого едва горящего надгробия. Местные сказали мне, что к вечеру цветы будут до верха. Рядом шпиль. С одного его края есть выступающая стенка, обозначающая отколовшийся кусок нации, которая, тем не менее, стоит, иногда, абсурдно однозначно, в своих убеждениях и ценностях, в своей вере.