Олег Лукошин - Владелец тревожности. Роман

– Скучно в деревне, – серьёзно произнёс Вадим, отводя взгляд от тётки.

– Эх, – крякнула бабушка, – скучно ему! Городской ты житель! Я вот всю жизнь в деревне прожила, для меня места лучше нет. Ты оглянись вокруг, посмотри красота какая! Лес какой, птицы поют, солнце светит.

– Фу, подумаешь! Чего тут такого?

– А в городе чего такого? Телевизор смотреть?

– Да хотя бы.

– Ага, чтобы зрение портилось.

– Ничего оно не портится. У тебя нет телевизора, поэтому ты так говоришь.

– Не спорь, не спорь. Ты просто маленький ещё, вот подрастёшь – поймёшь, что к чему. Это ведь сейчас только в городах люди зажили более-менее. А раньше городов мало было, да и людей там жило немного, в основном все в деревнях. После уже перебираться в города начали. Вот хоть мать твоя – уехала зачем-то в город, а по деревне всё равно скучает.

– Ничего она не скучает. Я же слышал, как она говорила: «Век бы эту деревню не видела».

– Ну, это в сердцах она наверное. А разобраться если – она ведь деревенская, в деревне родилась, в деревне большую часть жизни прожила.

– Она в деревне родилась?

– А где же!? В нашей деревне, в той самой избе, где мы и сейчас живём. Потом вот в город уехала.

– Зачем?

– Учиться поехала. Поступила в техникум, окончила его. Ну а потом с твоим отцом познакомилась.

– А как они познакомились?

– Точно не знаю, где-то в компании вместе были. Как люди знакомятся? Случайно всё больше. Познакомились, встречаться стали. Быстро у них всё там закрутилось. Как-то письмо получаю от твоей матери: так, мол, и так, встречаюсь с одним молодым человеком, скоро поженимся. Ну что, женитесь – я разве против. Привезла его потом нам показать, отца твоего. Смотрю: ну что, парень хороший, симпатичный. Да если бы даже и не симпатичным был, от меня уже тут ничего не зависело. Сами всё решили. Сыграли свадьбу, жить в город уехали. Отец твой – он городской человек конечно, ты в него… Ну, а в скором времени и ты появился.

– А как я появился?

– Ну, как дети появляются. Сначала у мамы в животе живут, потом наружу выбираются. Она с тобой очень мучилась.

– Почему?

– Ты большой родился. Толстый такой, крепкий. Это сейчас исхудал что-то. Вылезать не хотел. Брыкался. Я потом приехала вскоре, раз только на мать твою глянула – а батюшки, еле узнала! До того худющая, до того страшная – сил нет. А ты рядом лежишь – довольный, щёки розовые, пухленький такой. Как назовёшь, спрашиваю. Вадимом – говорит. Почему Вадимом? В честь кого? Ни в кого, так просто. Вадимом. Ну что же, думаю, Вадимом так Вадимом. Имя хорошее. Так вот ты и стал Вадимом.

– Мать твоя – хорошая женщина, – услышал он голос дядьки. – Все её любят. Особенно мужики.

– Тебе что надо? – спросила его бабушка строго.

– Пить захотелось.

– Вот, пей, – протянула она ему бутылку с водой.

Дядька взял и перед тем, как глотнуть, подмигнул Вадиму. Тот опустил глаза в землю. Пока он пил, бабушка поднялась на ноги.

– При нём, – шепнула она дядьке, – разговоров таких не заводить. Ясно?

Он ничего не ответил, передал бабушке бутылку и бросил взгляд на Вадима. Усмехнулся.

Проснувшись, он долго не мог понять, где находится. Была ночь, половинка дымчатого круга света – должно быть, луна – виднелась за окном. То, что было это действительно окно, он определил не сразу, а лишь после долгих вглядываний. Небо застилала облачная пелена, луна казалась расплывчатой и нереальной, но всё же присутствием своим радовала. Очертания предметов проступали из темноты. Кровать, стол, стулья – всё так же, как и в бабушкиной избе, но это была не она.

Откуда-то сверху доносился храп. Ощупав пространство вокруг, Вадим понял, что он лежит на полу. Был он в рубашке и носках, но почему-то без брюк. Что-то скомканное валялось рядом, но были это не они, а смятый в гармошку половик. Тщетно он шарил руками, пытаясь обнаружить матрац и подушку. Зато рядом имелась кровать – в одну из ножек он упирался ногой. С первого раза подняться не удалось. Неведомая сила закружила голову, а ноги не выдержали тяжести тела – он повалился набок. Вторая попытка оказалась успешней – Вадим уцепился за ножку кровати и, перебирая по ней руками, приподнялся. Равновесие удавалось сохранять лишь держась за стену. Храп не прекращался.

Постель была застелена, ему показалось, что кто-то лежит на ней. Вытянув ладонь, он осторожно дотронулся до одеяла. Оно было мягким. Вадим надавил сильнее – одеяло продавилось до самого матраца. Никого.

Сознание постепенно возвращалось, память – не спешила. Глаза привыкали к темноте. Стало ясно, откуда доносился храп – с печи. Кто-то, тяжело и грузно сопя, спал там. Рядом с кроватью стоял стул, на нём валялась одежда – Вадим сделал к ней два нетвёрдых шага. Да, она, его собственная.

– Ну ладно хоть вещи здесь, – буркнул он вслух.

Собственный голос звучал странно. Хриплый, осевший, ржавый. Он негромко прокашлялся, очищая от незримого кома сухую гортань. Гортань не очистилась, зато сухость её стала настолько вдруг явной, что сделалось просто невыносимо. Он облизал непослушным языком внутренности рта и губы, но стало только хуже – иссохшее чрево не увлажнилось, а лишь болезненно засвербело.

Влага всё же выделилась минутой позже, но оказалась густой и тяжёлой. Вадим уселся на стул – получилось это громко и скрипуче. Он замер. Произведённый им шум не остался не замеченным: печной обладатель храпа заворочался, кашлянул пару раз и задышал ещё тяжелее прежнего. Кроме этого донеслись звуки из соседней комнаты. Это был скрип металлической кровати, а ещё чьё-то сонное бормотание. Вадим опустил голову в ладони.

– Чёрт возьми, чёрт возьми, – шептал он, – я же не хотел больше. Я же зарок давал, я же знаю, что от этого хуже. Что же было? Почему ничего не помню, я же помнил раньше.

– Вадим! – донеслось вдруг с печи. – Это ты бормочешь?

– Кто там? – поднял голову Вадим.

– Не узнаёшь? – усмехнулся голос.

– Я где вообще нахожусь?

Голос хрипло хохотнул.

– А ты подумай!

– Я не могу думать, у меня голова раскалывается.

– Голова? Это плохо. У меня вот голова редко раскалывается. Обычно без головы всё проходит. Зато блевать тянет.

– Иван! – сдавленно крикнул Вадим. – Ты что ль это?

Голос засмеялся.

– А кто ещё!

– Что я у тебя делаю?

– Ночуешь, что ты делаешь…

– А почему я у тебя ночую?

– Потому что домой не смог уйти.

– Чёрт, – держался за голову Вадим, – как же мне плохо!

Пелена облаков сгустилась в это время. Расплывчатый свет луны не виднелся больше. Пространство за окнами было черно и уныло.

– У тебя где здесь попить можно? – спросил Вадим.

– У печки ведро стоит с водой. Только аккуратнее, не шуми, а то Надьку с детьми разбудишь. Она вчера и так на нас неласково смотрела.