Юлия Волкодав - Фанаты. Счастья хватит на всех

– Явилась, москвичка. На плите суп стоит, куриный, ещё тёплый. Поешь, потом не забудь в холодильник убрать. Я на рынок. Вечером отец из рейса приедет, надо мяса нажарить. Кстати, почисти картошку, порежь и залей водой, на гарнир.

– Ты меня даже не поздравишь? – Сашка привалилась к косяку, кинула рюкзак на пол.

– С чем? С тем, что ты теперь пять лет станешь деньги из семьи тянуть? На жильё, на питание, на то, на сё. Шмотки вот себе уже, смотрю, прикупила!

– У меня стипендия будет.

– Да конечно! И на много тебе её хватит? Дня на три?

– И комнату мне в общежитии дали!

– Ну хоть что-то! Значит, за лето разбери своё барахло, всё ненужное выброси, нужное с собой заберёшь. А мы из твоей конуры спальню сделаем, не вечно же нам с отцом в зале ютиться. Будет нормальная гостиная, как в приличных домах.

Мама закрыла за собой дверь, ключ повернулся в замке. А Сашка осталась стоять в полутёмной прихожей. Ну здравствуй, милый дом.

На самом деле её, конечно, не Нюркой зовут. Нурай. Лунный свет, если на наш переводить. Но она всегда представлялась Нюркой и даже на Аню откликалась. Да и внешне вполне себе Аня: волосы русые, глаза голубые, хоть и с чуть-чуть восточным разрезом. У неё дедушка, по маминой линии, наполовину азербайджанцем был, он её и назвал Нурай. Нурай Владимировна, нарочно не придумаешь. Тогда, до развала Союза, в Баку все дружно жили: азербайджанцы, русские, армяне. И смешанные семьи встречались. Это сейчас… А, ладно. Зато город потрясающий, особенно старая его часть. Мощёные камнем улочки, где за каждым поворотом или торгуют коврами, или пьют чай. Вы представляете, в Баку даже молодёжь вечерами пьёт чай! Не энергетики и пиво, как у нас. Красивый, интеллигентный город, он завоевал моё сердце с первой встречи. А Нюрка его не любила, хотя провела в нём всё детство. Впрочем, её нельзя осуждать, у туристов и местных жителей взгляд на одни и те же вещи совершенно разный. Одно дело, когда ты приезжаешь в новый город за впечатлениями, у тебя забронирован номер в гостинице, а в кошельке тугая пачка денег, которые ты собираешься спустить на местные развлечения. И совсем другое, когда ты заперт в городе как в капкане. Меняешь грязное постельное бельё и моешь полы в той самой гостинице и не можешь потратить пары лишних манат на свои желания. А Баку, скажу я вам, очень дорогой город.

Возможно, я ищу ей оправдания, хотя Нюрка в них не нуждается. Ни в оправданиях, ни в сочувствии, ни в жалости. Ни тогда, ни сейчас. Она всегда улыбается, всегда! Негатива для неё не существует! В этом она очень похожа на Всеволода Алексеевича в молодости. Он лет до пятидесяти был уверен, что судьба приготовила для него только приятные сюрпризы, и так оно и получалось: выигранные музыкальные конкурсы, тёплое место солиста Гостелерадио, гастроли по стране, стадионы, аншлаги, толпы поклонниц, носящих его на руках в переносном и даже прямом смысле, звания и правительственные награды, песни лучших советских композиторов, пластинки с миллионными тиражами. А если случалась какая-нибудь пакость, скажем, песню не пропускала цензура или в очередном городе его селили в неотапливаемую гостиницу посреди зимы, то он просто не обращал внимания на такие мелочи. Записывал новую песню, ложился спать под двумя одеялами. Вот только у Всеволода Алексеевича была искренняя убеждённость в собственной счастливой звезде. А Нюрка создала её сама. Это её маска, её способ выжить и не сойти с ума. Не уверена, что действенный.

***

В обеденный перерыв она всегда норовила улизнуть на улицу. Уж лучше съесть свой бутерброд на скамейке под большим деревом на заднем дворе гостиницы, чем сидеть вместе со всеми в комнате отдыха и обсуждать последние сплетни. У девчонок только и разговоров, что о тряпках и свадьбах: тех, которые недавно были и тех, которые сейчас планируются. Создавалось ощущение, что свадьба – самое главное событие в жизни любой местной девушки, будто вместе с ней заканчивается всё интересное. Никто не говорил о том, что следует после: о семье, о детях, об отношениях с мужчиной. Впрочем, замужних в их коллективе и не было. Эльмиру уже сосватали, и теперь обе семьи тщательно готовили торжество, которое должно было состояться аж следующей весной. А Гюнель только недавно исполнилось восемнадцать. Нюрке, в её двадцать три, давно пора было быть замужем, но именно её эта тема не только не интересовала, а ещё и раздражала. Сколько гостей приглашать, тысячу или полторы? Лучше полторы, конечно, чем больше, тем лучше. Во что одеть подружек невесты? Сейчас модно одевать всех в один цвет. Сколько горячих блюд подавать на стол? Пять или шесть? У Алиевых, говорят, было восемь. Восемь блюд, вы подумайте! А ещё говорят, на столе через каждые полметра лежало по запечённому барану! Настоящая свадьба!

У Нюрки голова начинала болеть от этих разговоров, одних и тех же, изо дня в день. Хорошо хоть обеденный перерыв у них короткий, всего полчаса, не придётся долго торчать на улице.

Она доела свой бутерброд с сыром, стряхнула крошки на землю. Забежать бы в комнату отдыха, глотнуть чайку. А потом на третий этаж, администратор Захра сказала, из триста первого номера после двенадцати выезжают, а в два уже заселяются новые гости. Нужно быстро всё убрать. И не наделать ошибок, Захра обещала лично номер проверить. Злая она на Нюрку со вчерашнего дня. И угораздило же Нурай не закрыть дверь в номер, когда постель перестилала. Подумаешь, коленом наступила на уже застеленный матрас. А как иначе дотянуться до противоположного края, кровать-то двуспальная, широченная! Ну да, можно обойти. Подумаешь! А Захра сразу крик подняла, обещала премии лишить и «колготочные» урезать. В их гостинице горничным выдавали отдельные деньги на колготки, чтобы девушки каждый день приходили в новой паре! Отель пять звёзд, международный стандарт! Все, конечно, хитрили, носили одни и те же по два-три дня, а Нюрка так вообще стирать умудрялась. Ну не могла она выкинуть в мусорку совершенно новую, один раз одёванную пару колготок! А сэкономленные деньги оставляла себе. Фактически, только их себе и оставляла. И Захра, кажется, догадывалась о её махинациях. Так что не стоит её злить, лучше убрать номер как можно тщательнее.

Да, решено, пара глотков чая, и она приступит к уборке! Нюрка шмыгнула назад, в гостиницу. Дядя Азад, охранник на чёрном входе, приветливо кивнул. Только заступил на смену. Нюрка ему улыбнулась, помахала рукой. Дядя Азад хороший, не то, что Ильнур, молодой охранник. Тот всё время норовит поддеть Нюрку, по двадцать раз за день пропуск требует, как будто не знает её в лицо. И на свидание зовёт, чаю попить в дорогущем кафе у Девичьей башни. Нужен он ей, вместе с его чаем. И даже вместе с самым вкусным вареньем из белой черешни, которое подают в этом кафе.