Анатолий Долженков - Дети перестройки. Юмористическая проза

– Я и сейчас-то не сильно расстраиваюсь, – обреченно взмахнула рукой Маня.

– Понимаю, – ухмыльнулся Василий Митрофанович. – Тебя и сейчас ничего не огорчает. Ты и сейчас всё разметёшь, только дай. Ты, Маня, не в счёт. Ты – категория отдельная. Правильно люди говорят, что для таких экземпляров, как ты и тебе подобные, не существует понятие еда. Только закуска. Набить зоб плотнее и в спячку. Но есть же люди, желающие знать, что мы употребляем в пищу сегодня. Кому-то же хочется сохранить остатки здоровья, как ни странно.

– Уж не ты ли у нас такой гурман? – ехидно осведомилась Маня.

– Именно я. И не только я один проявляю озабоченность в этом вопросе. Приходилось мне слышать, что в Америке или где-нибудь в Европе таких проблем не встречается вообще. Оно и понятно: демократы что попало жрать не будут. Лейбористы, да и члены всех остальных их партий, кстати, тоже люди переборчивые. У них так не принято. Это, пожалуй, единственный вопрос, в котором всем забугорным политикам с различным мировоззрением удаётся находить полное взаимопонимание. Здесь их взгляды совпадают. Воспитание это или просто привычка такая, сразу не разобрать. Мы же, сколько себя помним, постоянно озабоченные строительством такого эфемерного сооружения как коммунизм, – продолжил он с сарказмом, – мы, совсем другое дело. Нас подобные мелкие вопросы всегда мало беспокоили и волновали. Нам, нищим романтикам, подавай глобальные проблемы или в худшем случае судьбоносные. А что оказалось на поверку? – пророкотал Василий Митрофанович, глыбой нависая над Маней и требовательно заглядывая ей в глаза.

– Что? – испуганно отодвинулась та от разъяренного сожителя.

– А вот, что. Оказалось, что этот массовый романтизм чем-то сродни несбыточной мечте импотента о публичном доме. Её, мечту эту, нельзя реализовать по понятным причинам. Хочется, а не можется. Вспомни, что волновало страну в дни нашей молодости? Целина. Попёрли романтики в степь, разогнали сусликов да нанесли удар по овцеводству, подсократив казахам пастбища. Вот и все выдающиеся достижения в сельском хозяйстве. Или, например, придумали повернуть реки вспять. Это сколько же выпить надо, чтобы до такой гениальной идеи додуматься? Даже у хроников, страдающих белой горячкой, не настолько отважные идеи. А построить развитой социализм в отдельно взятой стране? Каково? Потом раздвинуть его до размеров лагеря. Социалистического или строгого режима. По обстоятельствам. Плохо, плохо, что всё это решалось кулуарно. Не советуясь с народом – нужно ему это, нет? С той же перестройкой как вышло? Собрались тихонько. Покумекали. Ну что, будем строить? Будем. Начали. Строят. Построили. Посмотрели, что-то не так. Где-то не срослось или срослось, но неправильно. Да и народ беспокоится. Нервничает. А как же иначе? То это исчезло с прилавков, то другое с витрин пропало. Конечно же, ропот. Опять же, волнения и недовольство кругом. Народ наш, к слову сказать, если сильно припрет, может слегка возмутиться и пошуметь. Письма в ЦК партии от активных граждан посыпались. Мол, что ты там, Генеральный секретарь, так перевозбудился. Успокойся, ради Бога. А, вместо судьбоносных решений, таблетки прими. Опять же, меньше вреда будет для народа.

Что делать? Надо как-то поправлять ситуацию. Снова собрались в своём политбюро. А кому там, собираться-то? Сплошной склероз. Не то, что головой думать, ногами еле шевелят. Снова напрягли остатки мысли. Стали соображать: «Что такое? Видно, промашку дали. Чего-то не досмотрели, впопыхах». Молодого пенсионера в свою компанию позвали. Свежую мысль с периферии привлекли: «Что скажешь, что посоветуешь, механизатор?» А тот, сгоряча, не подумав – «надо перестраивать, пока не поздно». «Надо перестраивать – будем! Без проблем! А что и как? Разъясни». А тот им, без тени сомнения: «Да что там долго думать! Пристроим к тому, что имеем рыночную экономику, и посмотрим, какой из этого геморройного скрещивания гибрид образуется». Вот это, Маня, по-нашему. Широко. С размахом. За границей так не умеют. Может быть, поэтому у них всё в порядке и без катастроф?

А у нас, где уж при таких великих делах и задумках качеством продукции заниматься. Вот и затерялись некоторые второстепенные вопросы среди судьбоносных, в том числе и этот. Ушли на второй план. Хорошо, что народ наш терпеливый и ко всему привычный. Удивительный, скажу я тебе, Маня, мы народ. Жизнестойкий. Остальные народы против нас недоразвитые какие-то. Умственные пигмеи. Скажу так: будь эти испорченные цивилизацией люди на нашем месте, вряд ли бы они выдержали такую напряжённую жизнь. Огорчились бы, растерялись, наверное. Стали бы пороть горячку – и конец их популяции. А мы нет. Нам с правительствами бороться – не привыкать. У нас вся история в смутах и волнениях проходила, с короткими перерывами на отдых и восполнение потрёпанного генофонда. И вновь возрождалась нация, укрепляясь и мужая на каждом витке колеса истории. Это только в последние годы борьба стала тихой и ненавязчивой.

Вспоминаю, как-то в прежней молодой жизни довелось мне бесплатную лекцию посетить. Ты знаешь, Маня, лекции иногда очень толковые бывают и поучительные. Лектор рассказывал о тех далёких советских временах, когда он бывал за границей в составе различных делегаций по обмену социалистического опыта на капиталистический. Как ни странно, но столь неравноценный обмен всё же произошёл, только капиталисты этого ещё до конца не поняли. Так вот, там ему приходилось принимать участие в различных полемиках и дебатах, поскольку говорун был замечательный и мог переспорить кого угодно и по любому вопросу. В ходе острой полемики, тамошние политики задали нашему специалисту каверзный вопрос. Вы, говорят, народ умный, толковый. Композиторов, писателей, художников и другого талантливого народа среди вас такое великое множество, что, может быть, даже столько и не надо для нормального развития нации. Зачем же, спрашивается, вы таких руководителей выбираете, что потом сами же и недовольны? Или что-то в этом роде, но смысл такой. Как там лектор вышел из столь щекотливого положения не помню, но если бы меня спросили, я бы так ответил. А разве это мы их выбирали? Где-то, может быть, иностранцы, и выбирают себе руководителей, а наши – они сами как-то выбирались. Обходились без помощи народа. Это сегодня мы – электорат! Это сегодня делают вид, что с нами советуются по разным пустякам. А раньше ничего подобного и не предвиделось. Как-то так получалось, что они сами по себе существовали, а мы сами по себе. И пошло-поехало. Они закон, а мы его обходим справа, они второй, а мы его слева, – Нищета азартно продемонстрировал сказанное руками. – Они третий, а мы его и не замечаем вроде. Как будто нет его совсем, закона этого. Не знаю, как в других странах, а у нас так национальное самосознание формируется.