Светлана Рассказова - Нелитературное повествование юной пенсионерки. Искорки памяти

Родные уехали, я на лето осталась…

А осенью повезла меня бабушка к новой семье.

Тащились на поезде очень долго. Считай, через всю страну! Везли ведро мочёных яблок, ещё каких—то гостинцев.

В вагоне – полно орущей молодёжи: комсомольцы и бывшие зэки, но все ехали поднимать целину. Кто-то пытался устроиться в жизни, кто-то искал лучшей доли и более сытного дома, кто—то хотел спрятаться подальше, а кто—то повстречать свою судьбу. Не до романтики… Это в фильмах красивые и сытые москвичи бросают благоустроенные квартиры и мчатся за тайгой и туманом… Съездить, конечно, можно! И за тайгой, и за туманом, если есть куда вернуться.

Мать встретила путешественниц на маленьком полустанке, потом мы долго пылили на полуторке. Кругом во все стороны виднелась только бескрайняя степь. Полуторку обгоняли гружёные пшеницей грузовики. Алтайская земля одаривала богатым хлебом!

Наконец добрались до зерносовхоза, где проживала моя новая семья.

Мама работала машинисткой у руководителя совхоза, отчим шоферил, а я осенью пошла во второй класс начальной школы, впервые сменила фамилию и заимела «законного» папку.

Для меня этот период жизни вспоминается как краткосрочный отпуск или продолжение каникул… Ловили с бабушкой мелкую рыбёшку в речушке, что протекала рядом с совхозом, а после её жарили до хруста на большой сковородке и я потихоньку привыкала к новой жизни без больших «Продмагов» и красивых улиц, а ещё привыкала к своей семье.

Как-то бабуля дала мне одно из мочёных яблок, которые мы привезли с собой из Киева, и сказала, чтобы я отнесла его сестре, гуляющей в это время на улице. Сестра мне не встретилась, а вот соседская девчонка, увидев яблоко в моих руках, заинтересовалась:

– Что это у тебя?

– Мочёное яблоко, – похвасталась я и спросила, – у вас здесь яблоки растут?

– Ты разве не видишь! Тут и деревья не растут, одна пшеница вокруг.

– Как же вы живёте?

– Вот так… А ты откуда приехала?

– Из Киева. А ты?

– Не помню. Я давно тут живу, – сказала девочка и спросила, – почему ты его не ешь?

– Для сестры принесла, ты её не видела?

– Нет. Не видела. А ты отдай яблоко мне, – неожиданно предложила она.

– Бери. У нас дома целое ведро этих яблок.

Дома бабушка спросила:

– Ты отдала Тайке яблоко, – Тайкой звали мою сестру.

– Я её не нашла. А яблоко отдала подружке.

– Тебе незнакомая девчонка дороже сестры? Нужно кормить своих, а не чужих! Понятно? – отругала меня бабушка.

– Понятно, – пожала я плечами, хотя понятного было мало…

Какая разница! Сестра или чужая девочка! Ведь, воспитывалась не в семье: сначала в круглосуточном садике, после в интернате. А там всё общее! И родственных чувств к сестре и брату я не ощущала. Переместили ребёнка из одного гнезда в другое и хотели, чтобы он сразу всех полюбил.

***

Новоявленный отец запросто находил работу везде, но ненадолго…

Был горяч, упрям, матерился многоэтажно, мог грохнуть кулаком по столу, если закипело внутри, но очень работящий, совершенно непьющий, умелец Левша – золотые руки. Любое жильё благоустроит, проведёт свет, сложит печку, построит дачу, выроет погреб, всё починит, обновит. С таким мужиком не пропадёшь! Надо только хвалить и ублажать за заботу. С шестью классами образования ходил порой в начальниках, работал на инженерных должностях. А прифрантиться умел совершенно по—городскому.

Была уже поздняя осень. Мать с бабушкой долго жить вместе не могли – характеры не позволяли, да и Сибирь не Киев. Пора было мне с ней прощаться! Такая тяжесть колом стояла в груди… Будто кто умер! Но старалась не показывать своего настроения, боялась насмешек родителей.

Их военное детство наложило отпечаток на нрав обоих. Крика и «нервов» в семейке хватало. И я поняла, что капризничать, как при бабушке, больше не получится, я больше не главная, я теперь как все! Потому лучше помалкивать и соблюдать «правила общежития»…

И вот отец повёз нас с бабушкой на вокзал. Ехали, и я старалась смотреть в боковое окно самосвала, чтобы он не видел моё лицо и слёзы, которые катились по щекам, не спрашивая разрешения.

Бабушку проводили, я осталась…

Дома мать спросила отца:

– Как Варька?

– Даже не плакала, – ответил он.

Это были искорки, которые впервые обожгли, и первый взрослый поступок восьмилетнего ребёнка, сумевшего подавить в себе эмоции и слёзы. Детство ушло с отъездом моей бабушки.

К новой семье и жизни нужно было привыкнуть. Старалась не огорчать родителей, быть послушной, не дерзила, хорошо училась, помогала по дому, но сердцем была в Киеве.

Когда мы встретились с бабулей через несколько лет, то она огорчённо вспомнила, что любимая внученька даже не заплакала при первом расставании. И я была очень удивлена, что любя меня больше, чем своих дочек, бабушка не поняла и не почувствовала тоски родной души…

***

В зерносовхозе прожили недолго. Пшеницу целинники убрали. В воспитательных целях школьников отправили на поля собирать оставшиеся там колоски. Я принимала в этом мероприятии активное участие и даже набрала их целую охапку.

Затем наше семейство отправилось в таёжный рабочий посёлок, где валили лес и строили дороги. Поразила меня в этом районе берендеевская красота. Укутанные снегом сосны вперемежку с ёлками я увидела впервые. Хилые зимы в Киеве даже не запомнились, потому новизна здешних мест покорила и включила моё детское воображение…

Сначала я очищала от сугроба кусочек места под ёлкой и сооружала там комнату, в которой и шкаф, и кровать делались из спрессованного снега. Остальную обстановку дополняли мохнатые веточки ели, изображающие домашний фикус или герань.

Увидев меня за таким интересным занятием, соседские ребятишки тут же подключились со мной в игру, и чуть ли не под каждой ёлкой или сосной на территории нашего небольшого посёлка строилась похожая комната или целая квартира с кухней и прихожей. Но играла я так недолго…

– Варя, иди-ка домой, – позвала меня однажды мама и задала странный вопрос, – во что ты играла с мальчиком?

– В дом, – сказала я, не чувствуя подвоха.

– А как вы играли?

– Мы строили себе квартиру.

– И всё?

– Ну, он был папой, а я – мамой.

– И что вы ещё делали? – мама явно хотела услышать подробности, но какие, я не понимала.

– Мы просто играли, – объясняла я своей непонятливой маме.

– Ладно. Иди, – отпустила она меня.

Оказывается, одна из старших девочек, примчалась к нам домой и, намекая на что-то неординарное, отрапортовала матери о запретных играх её дочери с чужим мальчиком и посоветовала беречь детскую нравственность, а потому принять соответствующие меры. Я тогда не поняла причину переполоха и причину доноса стервозной девочки, но играть «в дом» мне почему-то расхотелось, я и перестала. Вскоре под соснами и ёлками опять лежали белоснежные одеяла из снега, полностью накрыв наши благоустроенные квартиры.