Екатерина Павлова - Игра. «Не спеши узнать чужие секреты…»

Его маленькие глазки забегали по мне.

– Катерина, знакомая нашего Леонардо и моя.

– Та самая, о которой все говорят? – с еще большим интересом уставился на меня пришедший.

– Да, – кивнул Габриэль, окончательно запутав меня.

– Что ж, могу сказать, что Вы этого более чем заслуживаете, – произнес мужчина, улыбнувшись.

– Фабио Моро, – произнес Габриэль.

– Тоже знакомый, – мужчина протянул мне руку.

– Очень приятно, – пришлось ответить мне и улыбнуться.

– Позволите, – он уселся ко мне поближе.– Так что же Вы делаете в таком месте, прекрасная синьорина?

– Приобщаюсь к богемной жизни.– ответила я и смутилась. Если бы не полутьма, то мужчины бы заметили, что я немного покраснела.

– Вы – тоже художник?

– Я имею некоторое отношение к артистической среде, – ответила я, еще больше смутившись.

– Звучит интригующе. Модель?

– Нет.

– Почему? – глаза некрасивого мужчины прищурились, от чего стали похожи на щелки.– Или Габриэль только планирует соблазнить Вас, предложив нарисовать? Он в этом мастер.

– Я видела несколько его картин. Мастером его трудно назвать, – тихо произнесла я.

Мужчина резко засмеялся, и Габриэль тоже заулыбался, глядя на меня сверкающими глазами.

– Неплохо! Ум в женщине делает ее еще соблазнительней.

– Как и умение делать красивые комплименты в мужчине, – ответила я приятной фразой.

– Благодарю, – улыбаясь, мужчина поклонился мне, приложив руку к сердцу. – Но если честно, в последнее время мне абсолютно не на ком тренироваться. Может, с Вашим появлением все изменится?

– Вряд ли. Я здесь частым гостем не буду, – ответила я на его предложение.

– Это – не беда. Венеция слишком мала, чтобы здесь потеряться. Тем более, у нас есть общие знакомые.

Габриэль смотрел мне в глаза неотрывно.

– Я – директор одного из музеев. Приглашаю Вас, у нас прекрасные экспонаты сейчас выставляются. Я даже покажу Вам особые, которые лежат в запасниках, и никто их не видит.

– Неужели?

Я улыбнулась, а он назвал адрес музея.

– Непременно приду, – улыбнулась я еще раз.

– Я буду рад.

Габриэль смотрел на меня и улыбался, ожидая, когда Фабио Моро отойдет в сторону. Тот понял взгляд Габриэля и поспешил отойти к другому столику.

– Твой знакомый давно управляет музеем? – спросила я, провожая Фабио Моро взглядом.

– Прилично, хотя это не самое любимое его занятие, – ответил Габриэль.

– Он тоже художник?

– Здесь это неизбежно, – улыбнулся Габриэль. – Хотя и это ему особой радости не доставляет.

– У него такие же планы на жизнь, как и у тебя?

– Ты про деньги? – Габриэль блистал улыбкой. – Не совсем. Он больше падок на статус. Фабио— сноб, – пояснил он.– Хочет иметь высокое положение в Венеции.

– А сейчас он его не имеет?

– Нет. К тому же он завидует Леонардо, – ответил Габриэль, и после паузы прибавил, – жутко.

– Чему завидовать? Он одинок, живописью особо не занимается. Выставлялся за всю жизнь три раза.

– Ты драматизируешь, – искренне удивившись моим словам, произнес Габриэль.

– ?

– Леонардо и без выставок имеет успех со своими картинами. И выставлялся только потому, что его об этом просто умаляли. Представляешь сколько меда для самолюбия? К тому же, здесь он действительно признанный гений-современник, у него есть авторитет, влиятельные знакомые, его слушают и всегда приглашают для обсуждения важных проблем города. Здесь есть чему завидовать.

Я смотрела вперед себя и слушала.

– Единственное, что действительно удручает, – это то, что он постоянно в депрессии и мало склонен к светской жизни. Но для художника это хорошо: трагизм заставляет лучше творить.

– Знаешь, что он сейчас рисует?

– Нет, а ты? – ответил Габриэль.

– И да, и нет, – хитро произнесла я.

– Это как? – удивился собеседник.

– Я картины не видела, Леонардо постоянно ее прячет, но Ванда подсказала, с чем может быть связан его творческий подъем.

– С чем?

– С кем, – поправила я себя.

– И с кем же? – Габриэль с любопытством уставился на меня.

– Слышал о семействе, которое недавно приехало в Венецию? Печатали в газете, – щелкнула я пальцем, – статья была о представлении в Ла Фениче. Главное – женщина, такая красивая, с темными волосами… – пальцы поиграли возле моих локонов.

– Нет, честно… – хмурился он, соображая, – не помню. Не обратил внимания. И что с ней?

– Помнишь, ты рассказывал, что у Леонардо была интрижка с другой в период смерти Анны.

– Да, – кивнул головой Габриэль.

– Это – одно и то же лицо.

– Неужели? – заулыбался он.– Надо будет обязательно на нее взглянуть.

– Не пожалеешь. Может она и тебя творить заставит.

– Тогда точно взгляну, – усмехнулся мужчина.

– Может, нарисуешь?

Он снова повернулся ко мне.

– Почему бы и нет.

– Посоревнуешься с маэстро.

– Отличная идея, – сказал он, подыгрывая.

Повисла пауза, во время которой я успела рассмотреть не только обстановку, но и лицо Габриэля в мельчайших подробностях.

– Хочешь услышать конец истории? – хитро спросил он.

– Да, – ответила я.

Многие месяцы рыбак был безутешен. Сидел на берегу, в гроте, и ждал, что случившееся обернется сном… Но нет! Воспоминания об ушедшей любви травили его душу горьким ядом и днем, и особенно по ночам. Он рвал на себе волосы, выл и стенал так громко, что все соседи принимали его за сумасшедшего. Дом его – старую хижину на берегу – стали обходить стороной, даже не удосуживаясь узнать, что страдальца так мучает. Никто не покупал рыбы. Орио все время задавал себе вопрос: почему Мелузина уплыла? Может быть, змея была миражем, и Мелузина вернется снова: красивая, со своими волшебными глазами и голосом-колокольчиком. А потом снова качал головой в отрицании, понимая, как глупо потерял свое счастье. И в один из лунных дней, когда стали совсем красными от едких слез его глаза, рыбак взял свою лодку и вышел в море.

Ему нечего было терять. Ему нечего было ждать. И жизнь не имела отныне для него смысла. Он развернул свою лодку на горизонт и погреб вдаль в надежде, что смерть соединит его с возлюбленной. Долго-долго греб он, рассекая черную гладь, нагружая мускулы рук, болевших адской болью, греб, пока его не покинули силы. Руки перестали слушаться, рыбак еле мог сидеть в лодке от усталости, и все вокруг было черным. Тогда Орио понял, что наступил нужный момент.

Рыбак встал на середину лодки, перекрестился и бросился в воду. Водная стихия мгновенно поглотила его, словно ожидая лакомой добычи. Накрыла с головой, чему рыбак совсем не сопротивлялся, и топила, поглощала, затягивала, смакую свой ночной ужин каждую секунду. Все вокруг было черным и холодным для Орио, впрочем, как и его жизнь без сирены. Он падал все глубже и глубже вниз моля лишь о том, чтобы увидеть возлюбленную.