Екатерина Соболь - Игра мудрецов

В серии «Дарители» вышли книги:

1. Дар огня

2. Короли будущего

3. Игра мудрецов

© Е. Соболь, 2017

© ООО «РОСМЭН», 2017

Я всегда знал: от местечка под названием Злобные скалы ничего хорошего ждать не стоит.

Говорят, давным-давно, во времена волшебства, это место вовсе не было «злобным», и добывали тут все виды камня, какие есть на свете. А потом дары пропали, не стало храбрых каменотесов, и больше никто в эти скалы не лез: можно заблудиться, а можно и шею сломать.

Наша деревня прямо у подножия стоит, но мы в горы, ясное дело, не ходим: ни птицы, ни звери там не водятся, ничего не растет, а чтобы ценные камни откалывать, нужны волшебные инструменты, как у предков. И жили мы в тени этих разноцветных вершин мирно и тихо, пока мой отец не решил, что хочет стать каменотесом.

В тот день, которого мне теперь никогда не забыть, отец потащил нас с Лоттой прямо в Злобные скалы.

– Зря их все так боятся, – заявил он. – Меня уже пару дней туда тянет и днем, и ночью. Брожу и никак не налюбуюсь! Я раньше даже не замечал, что камни такие красивые и что все ущелья разные, не заблудишься. Хотите увидеть стену из сияющего красного камня? А заодно поможете мне кое с чем. Я придумал, как отколоть несколько кусков породы, но силенок моих не хватает, а вы у меня вон какие вымахали!

Отец всю жизнь сражался с нашей бедной каменистой землей за скудные урожаи моркови, и я никогда не видел его таким веселым, как в последние дни.

– А вдруг он умом тронулся? – зашептал я на ухо Лотте, едва за ней поспевая. Она шла охотно, будто вовсе не боялась. – Что значит «придумал, как отколоть камни»? Так же не бывает! Чтобы сделать что-нибудь, нужны знания, предками данные, а ни с того ни с сего придумывать, что хочешь, только во времена Сердца умели.

Мы шли вслед за отцом по извилистому ущелью. Мне здесь совсем не нравилось, но кто же родителя ослушается? И тут Лотта странно на меня посмотрела и сказала:

– Слушай, Петер. А что, если Сердце волшебства нашли?

Я прямо со смеху покатился. Скажет тоже! Но Лотта и дальше свое гнула:

– Герда вчера, когда мы в последний раз виделись, спела мне песню. Она раньше пела, как мы все, еле-еле. А тут… Я прямо заслушалась! А Бьорн вдруг проснулся силачом. Герда говорила, мешок картошки одной рукой подкинул, она сама видела. На что это, по-твоему, похоже? На дары, как в сказках!

Говорила она тихо, отец бы ее все равно слушать не стал, кто женщин-то слушает! Ну, кроме меня. С тех пор как мама умерла, Лотта мне вместо нее, хоть всего на три года меня старше.

– Если они у нас такие даровитые, чего сбежали? Они бы и тут неплохо устроились, – проворчал я, через силу делая сердитый вид: уж очень мне хотелось, чтобы слова Лотты правдой оказались.

– Сама не пойму, – вздохнула Лотта, глядя на яркое предзакатное небо. Отцу совсем разум отшибло, если он вздумал пойти в Злобные скалы к вечеру. – Герда мне вчера сказала, что идет искать какое-нибудь тихое место, чтобы в пении тренироваться. А потом, наверное, передумала и с любимым сбежала – ее матери Бьорн никогда не нравился. Романтично, да? Вот бы мне так.

Я поежился, носком сапога отбрасывая с дороги камешки. Из нашей деревни иногда убегали те, кто не хотел всю жизнь копаться в скупой земле и разводить кур, но я точно знал, что никогда так не сделаю. Кто дом бросает, сразу погибает, так мама говорила.

– Вдруг она не сбежала, а пошла петь сюда? Местечко тише некуда, – сказал я, просто чтобы поспорить. – И Бьорн с ней, вместе и заблудились. Никто их больше не видел, вот и решили, что они сбежали.

– Глупости, – фыркнула Лотта. – Раз уж Бьорн теперь такой силач, забрался бы повыше да нашел путь обратно.

– Он не успел! Знаешь, что бывает в сказках с теми, кто идет в заброшенное жуткое место, как мы сейчас? – заунывно протрубил я Лотте в ухо. – Их кто-нибудь съедает!

Лотта посмотрела на меня как на дурачка и собралась было спорить дальше, но тут кое-что произошло.

Из разлома в скале стрелой вылетела мелкая птичка и уселась Лотте на плечо. Та взвизгнула и отмахнулась, но птица осталась на месте.

Отец, шагавший впереди, обернулся, и глаза у него стали круглые, как тарелки. В скалах никакая живность не водится, а тут откуда-то появились еще две птицы и начали виться вокруг Лотты, бешено молотя крыльями.

Лотта медленно приоткрыла зажмуренные глаза, вытянула руки ладонями вверх – и птицы, щебеча взахлеб, уселись на них.

– Я… Я понимаю их язык, – одними губами проговорила моя сестра, и никогда еще она не казалась мне такой красивой, такой важной, как в эту минуту.

– И что они говорят? – шепотом спросил я.

Лотта будто очнулась, завороженное выражение на ее лице исчезло без следа.

– Они говорят: «Бегите».

И тут щебет птиц внезапно оборвался, потому что в скалах раздалось совсем другое пение:

Я и не думал, что эта старая простенькая песенка может звучать так удивительно, – она вливалась в уши, текучая, как масло, звенящая, как серебро.

– Герда! Это она! – крикнула Лотта и помчалась на голос, а я хотел ее остановить, но не смог: ноги будто прилипли к земле.

– Как красиво, – пробормотал отец.

Я вдруг понял, что голос переместился, словно его обладатель сделал огромный прыжок. Теперь пение раздавалось с другой стороны, но отец будто не замечал: вместо того чтобы идти за Лоттой, он пошел на голос. Я кричал ему вслед, но он не обернулся. Голос накрывал меня, как волна, и я осел на землю, закрыв ладонями уши. Он становился громче, а я сжимался сильнее и ничего не понимал, кроме одного: мне нельзя идти туда, куда он зовет. Потом пение стихло. Упершись лбом в каменистую землю, я пытался отдышаться. Мне почему-то казалось, что кто-то сейчас схватит меня за плечо, но ничего не произошло, и я выпрямился.

В лесу было тихо. Захлебываясь воздухом и слезами, я позвал отца и Лотту. Никто не откликнулся.

Отца я нашел всего в тридцати шагах. Он лежал под скалой из белого камня, глядя в небо. Кровь была на его волосах и на скале, будто отца ударили об нее головой. Но с какой же силой надо было ударить, чтобы он… Я зарыдал, прижавшись щекой к его неподвижной груди. Мне казалось, что сердце у меня раскололось надвое, как в любимых сказках Лотты о героях с разбитым сердцем, которые отправляются в далекое путешествие, чтобы его склеить.

Только я не был героем. Мне было тринадцать, и я хотел только одного – чтобы Лотта вернулась, оплакала отца вместе со мной, и мы отнесли бы его домой.