Юрий Ишутин - Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть

– Вы извините, я очень тороплюсь, – вежливо ответил певец и, взмахнув рукой на прощание, поспешил на выход.

– Вот бляха-муха и здесь не повезло! – огорченно вздохнул Володя. – Пойду, ещё вмажу!

Потом снова долгий полёт до родного города, радость от возвращения и поиски нового судна. Долги никто не отменял!

С тех пор он навсегда зарекся влезать в подобные авантюры.

Странное дело, но, через много лет после тех памятных для него событий, Лёха вспоминает о нервном и неудачном ангольском рейсе с теплом и ностальгией. Весь негатив рассосался со временем, а в памяти осталось только доброе и хорошее.

Воспоминания о тех парнях, с которыми свела судьба, огромных акулах и барракудах, которых он видел там во множестве, местных моряках, раскрашенном причудливыми узорами, красивом ангольском небе и непонятных объектах в нём, навсегда останутся в его памяти.

И сейчас он уже совершенно не жалеет о том, что довелось посетить этот загадочный и прекрасный уголок Земли, ввязавшись в заведомо пролётный и авантюрный африканский рейс…

Всё, что ни делается – к лучшему. Это закон!

Тёплая летняя ночь неотвратимо вступала в свои права. Ласковый ветерок нежно струился по российскому флагу на корме судна. Огни огромного морского мегаполиса постепенно гасли, лишь разноцветные рекламные гирлянды продолжали зазывать припозднившихся гуляк до конца опустошить свои карманы.

Лёха, удобно устроившись в невесть откуда принесённом плетёном кресле, обложившись пачками поводцов и ящиками с крючками, тащил ночную вахту с пользой для дела. Он выполнял нехитрую, но очень необходимую для всей своей смены операцию надевания одного на другое. Время на промысле – на вес золота и отвлекаться на подобную мелочёвку никому лишний раз не хотелось. За время работы на ярусном промысле моряк миллионы раз проделывал эти нехитрые манипуляции, руки сами по себе выполняли несложную работу.

Парень поднял голову, увидел огромное звёздное небо и нашёл взглядом самую яркую звезду.

– Интересно, а видно эту звезду из окон моего Дома? А вдруг сейчас мои близкие люди тоже смотрят в небо? Наверно можно через эту звёздочку передать им привет – такие необычные мысли стали посещать его протрезвевшую голову всё чаще в последнее время.

Он никогда раньше не замечал за собой подобных романтических порывов…

– Да уж, друг, – мысленно обращаясь к самому себе, подумал Лёха, – ещё немного и начнёшь слезливые стишки в блокнотик записывать.

Он вдруг представил, что сказал бы их ехидный и острый на язык Петрович, если смог бы прочитать сейчас его мысли.

…Когда Лёха прекратил всякие отношения с «зелёным змием», кандей долго не мог в это поверить.

В первый же их совместный – «трезвый» для Лёхи рейс, Гуру пытался вернуть разбитного моремана в свои крепкие и сплочённые ряды ежедневными приглашениями на дегустацию собственноручно изготовленной «продукции».

Через несколько месяцев бесплодных попыток к Петровичу пришло понимание того, что многолетний весёлый собутыльник потерян для него окончательно. Сначала кандей ехидно подначивал парня, намекая ему на то, что «трезвая жизнь сродни онанизму», но потом, неожиданно для всех, превратился в ярого сторонника произошедших с молодым другом перемен.

– А, может быть, это и правильно! – задумчиво произнёс однажды Петрович. – Ты давай, держись! Увижу пьяным – уважать перестану!

– Спасибо, Петрович! – удивлённо ответил ему тогда Лёха.

– Ты ещё молодой совсем, тебе жить да жить! – грустно продолжил их, обычно острый на язык, судовой кашевар. – Ничего хорошего в этой гадости нет. Один «геморрой» по жизни…

– Петрович, так давай вместе!

– Чего – «вместе»? – не сразу понял его пожилой «гуру».

– Ну, завяжем!

Лёха понял, что сморозил глупость, и его тон стал не таким уверенным.

Петрович возмущённо хрюкнул и даже не смог сразу найти достойный ответ на подобное «святотатство».

– Лёха, у тебя уже точно все мозги высохли! – ответил парню уже их прежний – ехидный и остроумный кандей. – Это же надо было додуматься – мне такое предложить!

Возмущению идейного алкоголика не было границ…

– А что, Петрович, – подключился услышавший концовку их диалога Федя-Киргиз, – зато будешь образцовый дед – с внуками возиться и на огороде ковыряться!

Представив грозного и авторитетного «гуру» в этой ипостаси, Киргиз громко заржал.

– Чего ржёшь, придурок! – кандей переключил своё внимание на другого «молодого полудурка». – Я, между прочим, на дачу с удовольствием езжу.

– Ага… – недоверчиво протянул Киргиз.

– Вот тебе: и «ага», и «угу»! – насмешливо протянул Петрович. – Если сделать всё по уму, то и дача будет в кайф!

– Это как? – две пары ушей уже приготовились прослушать очередную неординарную историю.

И Петрович, естественно, не обманул их ожиданий.

Как оказалось, их многоопытный «гуру», по приходу из рейса, с первых денег, покупал ящик водки и, втайне от своей бабки, вёз его на дачу. Там он закапывал свой «клад» в разных местах, по всему периметру дачи. Подробный план-схема тоже при этом изготовлялся во избежание потери даже самой малой части ценного груза. Затем наш изобретатель-рационализатор с чистой совестью возвращался домой и, к величайшему изумлению своей дражайшей половины, по первому зову, с видимым удовольствием ехал на ненавистные раньше «сотки».

– А там – кайф… – Петрович мечтательно закатил глазки под дружное ржание двух глоток. – Всё под рукой и свежая закусь на грядке!

…Лёха дёрнулся, больно уколов палец острием крючка. Вокруг стало совсем тихо, лишь немногочисленные автомобили нарушали эту тишину, проносясь по расположенному недалеко от их пирса широкому и ровному шоссе.

Наскоро смазав палец йодом, вахтенный моряк продолжил свою работу, мыслями вновь уходя в относительно недавнее прошлое.

…Это была первая Лёхина «заграница» и первый заход в известный корейский порт.

Пить они начали ещё на рейде. Набросав подскочившему на катере корейскому «барыге» всякой металлической всячины, они получили взамен два ящика популярной местной водки «Соджу».

Данная водка была слабее традиционной «Русской», однако Лёха сполна испытал тогда всё азиатское коварство этого «продукта».