Инна Тронина - Женщина по имени Солнце. История великой любви

Надо сказать, что моя первая свадьба – это была феерия, море света и радости по сравнению со второй. Тогда нам салютовали лишь залпы с американских авианосцев и разрывы падающих на Багдад бомб. Но, в отличие от первой свадьбы, я была полна любовью и состраданием, страхом навсегда потерять мужа, для которого наступили чёрные дни, и полной готовностью погибнуть за него. С 3афером всё обстояло иначе. Я не могла унять дрожь во всём теле при одной только мысли о том, что вскоре придётся оказаться в постели с этим важным господином, совсем чужим для меня.

Когда же закончился мой второй обряд никях, то есть бракосочетание, я подвесила к груди четырёхмесячного Рияда, схватила за руки Муина и Хейат, которые были всего немногим старше, побежала к. автомобилю. Он должен был через Иорданию вывезти моих крошек из этого ада. Я же, несмотря на то, что была кормящей, сама осталась с мужем. И была с ним до того времени, когда нас разлучили насильно…

Я все время забегаю вперёд, потому, что чувства переполняют меня, мешая мыслить здраво и холодно. Мне хочется рассказать так много! И, в то же время, словно чья-то рука стискивает моё горло. Вряд ли вы видели в своей жизни женщину, которой довелось быть единственной и третьей женой своих мужей. Но не зря говорят, что третья – и есть самая любимая.

Несмотря на то, что один мой брак закончился разводом, а второй – вдовством, я. не желала бы для себя никакой иной судьбы. Аллах справедлив и вездесущ, а потому ниспосылает своим рабам лишь те невзгоды, которые они не только могут выдержать, но впоследствии и благословить!..

Я вспоминаю сейчас, с каким интересом прикреплённый ко мне лямками Рияд смотрел карими глазёнками в гудящее от самолётов небо и ничуть не боялся, не плакал, только пускал пузыри. И я не знала, увижу ли я своих детей когда-нибудь или сгину под бомбами бесследно. Я не присутствовала при первом шаге Рияда, не слышала его первого слова. Он встретил меня уже четырёхлетиям и долго не верил, что я – действительно его мать.

Первая моя свадьба сопровождалась традиционными арабскими танцами, громоподобной стрельбой из ружей и винтовок, скачками на лошадях и верблюдах. А перед этим меня нарядили в «шальвар-камиз» – длинную рубаху с просторными шароварами алого цвета, с потрясающей золотой вышивкой. Ладони и ступни натёрли хной, В присутствии двух свидетелей над нашими головами прочитали молитвы, и я повторила их. После этого нас объявили супругами, и началась валима – свадебное торжество.

Семья отца и сам Зафер могли позволить себе многодневное гуляние, чтобы, как говорят в России, не ударить в грязь лицом. Гости тоже словно соревновались в щедрости и изобретательности, возмещая расходы хозяев всевозможными подношениями. Главный смысл валимы – обнародование того факта, что жених с невестой сочетались законным браком и призваны отныне к совместной жизни. Через несколько месяцев мы уехали в Америку.

Зафер непрерывно молил Аллаха о том, чтобы Он даровал нам сына, но беременность не наступала. Не помог даже совершённый им хадж в Мекку, куда он не смог меня взять из-за нездоровья. И с этого самого момента моя золовка Захва, а после и три другие сестры мужа, принялись за дело. Они сетовали на то, что, наверное, шайтан попутал Зафера и заставил его взять такую нечестивую жену. И если до свадьбы девушка имеет железное доказательство своей невинности, то после уничтожения девственности оправдаться бывает гораздо труднее.

В первую ночь все сестры, как охотничьи псы, сидели настороже у дверей нашей спальни, но их ожидало жестокое разочарование. Крови на белье оказалось более чем достаточно. Родственники вздохнули с облегчением, хоть и раньше не сомневались в моём целомудрии. Должно быть, в наше время кажется странным то, что этот грех считается самым тяжким, не идущим ни в какое сравнение с ложью, воровством и даже убийством.

Теперь, насколько мне известно, широко практикуется гименопластика. Правда, опытные мужчины умеют отличать лжедевственниц от по-настоящему невинных невест. И тогда честь считается поруганной вдвойне, потому что к блуду добавляется ещё и обман.

То обстоятельство, что чрево моё оставалось пустым, очень радовало золовок. Во-первых, они могли всё громче упрекать меня в бесплодии. Во-вторых, – не рождался их соперник, наследник Зафера, к которому переходило всё состояние. Я не отказывала мужу в близости, только боялась, что в его возрасте, да ещё для гипертоника, столь частые соития могут быть вредны.

Но Зафер будто обезумел. Он желал, возлежать со мной по нескольку раз в сутки. И ему приходилось потом совершать гусл – полное омовение перед молитвой, а это тоже требует сил и времени. Видимо, он считал, что чем чаще и дольше мы будем заниматься любовью, тем скорее наступит зачатие. Но до весны девяносто второго этого так и не произошло, и мужу ничего но оставалось делать, кроме как дать окончательное согласие на мое обучение в Гарварде.

Не стоит и говорить, что Зафер поехал в Штаты вместе со мной. Ещё он прихватил племянника Абделя. О, об этом молодом человеке нужно сказать пару слов! Его матерью была та самая неистовая Захва, желавшая осчастливить сыночка. И сам Абдель, будучи уже взрослым, прекрасно понимал, за какой солидный куш ему предстоит побороться,

Парень, в отличие от меня, хоть мы и были ровесниками, не учился в Гарварде, да и вообще нигде не учился. Он весело проводил время в Массачусетсе, ездил в Нью-Йорк, Лас-Вегас к другие места. Там сорил дядиными деньгами и не чурался общества светлокожих рослых блондинок. Как все наши мужчины, Абдель буквально таял при виде обесцвеченных волос. А уж если цвет был натуральным, испытывал самый настоящий экстаз.

Зафер сквозь пальцы смотрел на его похождения, считая их не зазорными для юноши. В Коране сказано обратное. «Да непозволительно мужчине уединяться с женщиной, не принадлежащей ему по закону, ибо в противном случае третьим с ними будет сатана…» Я не раз напоминала мужу об этом изречении, особенно когда он принялся обвинять меня в неверности, в дурном содержании дома, а под конец и в богохульстве!

Что касается моего, как оказалось, мнимого бесплодия, так разговоры о нем не смолкали, наверное, круглые сутки! Зафер только отмахивался и говорил, что не мне судить Абделя. Ведь у него нет жены, с которой он мог бы возлечь законно. Но мне такие поблажки не делались, несмотря па то, что учёба в Гарварде и ведение домашнего хозяйства, правда, с помощью прислуги, отнимали все мои силы и не оставляли времени для развлечений. В Америке я носила европейскую одежду, в том числе джинсы и длинные, максимально закрытые рубашки. Голову всегда покрывала шарфом, даже понимая, что это – полная безвкусица.