Ив Иванко - Я Идиот

Я не люблю утро. С его приходом все ночные надежды разбиваются, как просьбы бедняка о твердый чиновничий лоб. Так пусть будет ночь! Ночь надежд. Как она хороша, Почему-то непременно южная, тропическая. Черная, с огромными звездами, звучащей музыкой и ощущением невосполнимой утраты. Потому, что нет возможности поделиться с той, для которой сберег весь этот мир в своем, заходящемся от тоски, сердце.

Я не люблю утро. На то есть свои причины. Зато я знаю, как обмануть себя. Если встать очень рано, когда рассвет еще только задумывается над восходом, то весь последующий день кажется только продолжением вчерашнего. Хорошего или плохого, но вчера. Если как следует подумать, это не худший выход. Выглядываю в окно. Моросит. Серо. Дождевая пыль скатывается с листьев и кажется, что сами деревья рождают эти капли.

А посадили деревья мои друзья. В далекие курсантские годы они гостили у меня. Случился субботник, и мы с удовольствием посадили по дереву. Теперь, через много лет, этим деревьям есть о чем рассказать. Только рассказ Володиной черемухи будет жестоко коротким. Он погиб на взлете лет. Загорелся двигатель на большой высоте, и сесть они не успели…

Мне кажется, я знаю, для чего сажают деревья, и почему его черемуха роняет такие крупные капли…

Где-то еще я посадил деревья. Как они там? Идет ли там дождь? Кто на них смотрит?

Добрая сказка

Было это так давно, что многое совсем забылось. Может в том и беда. Сказку эту рассказал мне мой дедушка, а я постараюсь вспомнить для тебя.

В одной, богом забытой стране, жил старый, добрый Волшебник. Он был настолько стар, что стал забывать волшебство. Да и колдовать ему было незачем. Единственная звездочка освещала его пустую страну.

Давным-давно люди разбрелись отсюда в поисках лучшей доли. В разных странах нашли они много богатства. Но собирая его, очень увлеклись, и не заметили, как потеряли любовь. Так бывает. И не только в сказках. Люди затосковали. Это всем известно: никто не может жить без любви, даже если он сказочно богат,

В поисках любви несчастные возвращались в родные края, и Волшебник помогал им. Он был очень добрый, а звездочек в небе казалось даже больше, чем потерявших любовь. Волшебник снимал с неба звездочку и зажигал любовь в сердцах страждущих, Это было его счастьем и единственным богатством. Он хотел научить ему всех. Но получив любовь, люди сразу уходили, увлеченные ею. Так тоже бывает. За собственным счастьем не замечают нужды ближнего.

Прошло много времени, а несчастные все приходили и приходили. Потому что каждому хочется получить любовь. Однако ничего нельзя только брать. Ведь если только брать – обязательно придет конец. И он пришел.

Теперь у Волшебника осталась всего одна звездочка. Его. Единственная. Но опять пришли несчастные и он достал ее. Последнюю. Хотя он и был волшебник, сердце его разрывалось, и звездочка дрожала в руках, как слезинка на ветру, Ведь это была его любовь. А люди? Получив звездочку, они ушли, беззаботно смеясь.

Добрый Волшебник умер сразу. Потому что даже волшебники без любви погибают.

Больше в этой стране никто не живет. Чтобы счастье вновь поселилось там, кто-нибудь должен зажечь звездочку в опустевшем небе.

Сказка получилась немного грустная. Но согласись: кому весело, когда люди рыщут в поисках богатства, забыв любовь; когда в небе уже не загораются звездочки надежды? А может быть это от того, что мы забыли уроки старого Волшебника?

Если ты что-нибудь понял – будь внимателен к старикам. Это они подарили тебе свою любовь. И тогда, на родной стороне, обязательно загорится звездочка любви.

Будь волшебником. Зажги ее.

Заклинье – станция.

На станции Батецкая, мордатый кот – хозяин двора, важно пересекает. Стайка цыгано-таджиков поторговала. Ушли. Сложенные рядами в дорожку плиты провалились. Аккуратно покрашенный поребрик, безучастно отвалился. Все было тишь и умиротворение. Не очень старые кирпичные развалины сообщали о недавней жизни. Она здесь была.

Высоко, так высоко, как должно быть солнце, висела половина луны. Солнце слепило глаз откуда-то сбоку. От этого аист, стоящий над крышей избы, казался черным. Везде робкая зелень пыталась прикрыть неуместные картины ущерба, нанесенного человеком. У пустынного разъезда, лишенного даже станционной будки, одиноко торчал сортир. М и Ж. Без дверей.

На станции Дно деревья склонили черные ветви до самой земли. Изогнувшись пригоршнями, они чего-то просили. Чего? Дома, все больше, неприметные. Простые.

От Сущево началось возрождение. Даже аисты на полях занимались делом. Всеобщее запустение вытеснялось настойчивыми следами ремонта и обновления.

В Эстонии много небольших городов. Все они оставляют ощущение чистоты и уюта. Один из этих городов я запомнил таким навсегда.

Жили мы тогда в чудесном эстонском городе Н. Язык не поворачивается сказать городишко, хотя и невелик был град. В Н был расквартирован авиационный корпус. Мой отец служил в штабе корпуса. Это и определило место нашего жительства.

Мне очень нравился этот город. Нравилось все. Улицы с неспешным движением, крошечные магазины, куда ходил с мамой, молочные автоматы, которые не могли обманывать и много-много места для детства.

Война кончилась достаточно давно, и уже было тихо. Родители поговаривали о разных событиях, но это было где-то там, в их взрослом мире. Говорили, горит Университет… Вообще в пожарах не было чего-то необычного. Город отапливался, в основном, печками и пожары случались. Однако, когда загорелся Университет, по недомолвкам родителей я понял – это другое, что-то тревожное. Отец стал носить пистолет. Он клал его в карман штатских брюк, но заворачивал в платок, чтобы не выпирал. Однако подобные события случались редко.

Дни начинались без суеты. Свежий утренний ветерок приносил запах дыма и топленого молока. Близкий железнодорожный вокзал не донимал. Станция была тупиковой, и присущих большим узлам неприятностей не было. Неторопливо проезжали редкие автомобили. В сквере, напротив, склонялся кропотливый садовник. Хотелось жить. Впереди был день: игра в войну, походы в дальние уголки сада, рассказы небылиц и зависть.

Да, мы все завидовали соседскому мальчишке-эстонцу. Отец привез ему откуда-то детский автомобиль. Настоящий! С бензиновым мотором, с фарами, сигналом на руле… Мальчик разъезжал на нем по скверу, а мы страдали. Но страдали платонически. Даже теперь, через много лет, своему семилетнему сыну я могу купить что-то подобное только в теории. А это была практика. Критерий, так сказать, истины.