Галина Лущинская - Сын. Илья Базарсад, или История мгновения длиною в жизнь

– Чем решил заняться в жизни? – без обиняков спрашивает он юнца, своего сына Илью.

– Мне нравится музыка, мы с ребятами даже свой ансамбль организовали… – Илья осекся…

– Я спрашиваю: каким делом хочешь заняться, чем владеть? – не дослушав Илью, перебивает Жаргал и продолжает, – трясти балалайками – это не бизнес, песни петь – это тупая блажь, если ты не Майкл Джексон, – вот так резко и сразу «музыкальные» крылышки Ильи были срезаны.

– Я еще менеджером хочу стать, – не сдается Илья, не совсем четко еще понимая, какого уровня менеджером.

– Твоя мать – женщина эмоциональная, чувствительная и неконструктивная, что такое настоящее дело для мужчин, она не понимает. Литература, музыка, танцы… она простой «народный учитель» с зарплатой нищего, – здесь он ехидно улыбается, прищурив по обыкновению левый глаз и без того узких, но насквозь пронизывающих любого человека монгольских «очей», и при этом даже не подумав узнать про наклонности, таланты, увлечения или хотя бы направленность мыслей своего сына…

– Но зато я знаю, что хочу быть самостоятельным, ответственным за свое любое дело и не ждать ни от кого никакой помощи, потому что те, кто на нее надеется, как правило, слабаки… и ничего в жизни не достигают, – это Илья выучил отлично, поэтому всегда отвечал за свои поступки – за всех, кто шел за ним, что гораздо сложнее, чем просто на кого-то надеяться или прятаться за чужой спиной, или ждать-ждать, а потом получить помощь, как манну небесную.

А я его всегда напутствовала: «Познавай себя. Владей собой, сынок, покоряй только себя. Потому что «сильнее всех – владеющий собой» И в этом смысле – он, конечно, мой сын.

– Все это восторженное сумасбродство, и ты просто не знаешь жизни, – раздраженно заметил Жаргал, – истребляй в себе всю эту лирику и чушь, всю эту «литературу», вложенную в тебя матерью. В жизни главное: быть первым. Быть первым во всем: быть первым информированным, уметь первым все проанализировать и, если необходимо – внедрить, быть первым в своем бизнесе, – его глаза загораются, когда речь идет о бизнесе.

Пройдя жизненный опыт, он считает, что дружба, любовь, поэзия… – лишь красивые слова, не существующие в жизни, и даже не должны существовать, ибо все это глупость, слабость, и ничего в них возвышенного для человека нет.

Только бизнес.

Вот такая первая взрослая встреча отца и сына.

Вечная «Обыкновенная история»: такое воспитание чувств, начало взросления для Ильи и, как водится, мучительных разочарований.

Но это история моего сына.

– Эй, пацан, стой-на.., – трое оборванных подростков останавливают Илью, который «обкатывал» свой новенький только что подаренный ему велосипед. Новенький, желанный, модный. «Кама» назывался.

– Серый, я его знаю, у него еще мать в телеке, – кричит один из хулиганов.

– Че надо? – как можно суровее спрашивает Илья. Ему 11—12 лет. Неприкаянные эти пацаны-подростки гораздо старше.

– Слышь, дай прокатиться, ну че жидишься, дай, не выпендривайся, – с хамовато-наглым упорством, свойственным всем отпетым дворовым пацанам знаменитых 90-х, – кричат они, перебивая друг друга.

– Сейчас, сделаю еще два круга, – говорит Илья и уезжает. Пацаны, с завистью поглядывая то на велик, то на Илью, бегут за ним.

– Илюха, ну дай, че ты, – уже упрашивает один, – только прокатиться разок…

Смотрит Илья на жалких, хотя и существенно старше его, ребят, и решает:

– Ладно, только – по одному, – те, злорадствуя и громко смеясь, уезжают, а кто и убегает.

Илья остался ждать, когда они вернуться… Наивный.

Стоит ли говорить, что никого он так и не дождался. Пришел домой. Молчит, сдерживает слезы. Ну, конечно, страдает. А что поделаешь?

Чуть позже они с друзьями «разобрались» с этими жуликами, и тогда Илья пришел с фингалом под глазом.

Первый урок коварства на тему: стоит ли быть таким доверчивым и жалостливым, будучи наивно уверенным, что все такие, как ты сам, был пройден на практике.

«Совсем не приспособленный к физическим «разборкам» мой интеллигентный мальчик, «он просто органически другой», – думала я, – и вдруг с фингалом.

Значит, дрался, отстаивая свое право.

Но отрицает, что дрался, говорит, что это так, неудачно упал.

Дрался, конечно.

И я чувствую, что «дрался» -то он, как и тогда, или почти, как тогда в детском садике в 3 своих годика.

Тогда маленького Илью кто-то ударил, слезки потекли, потому что больно было. И когда я его спросила:

– Илюшечка, ну ты хоть сдачи-то дал этому мальчику?

Он ответил так:

– Я ему такую сдачу дал, что этот Славка летел в Космос, на Луну, – конечно, я поняла, какую он дал «сдачу».

Однако все болезни роста нормальных мальчишек Илья стремился почувствовать и преодолеть с каким-то необъяснимым задором и желанием, исподволь даже провоцируя порой себя на это.

Велосипед возвращен не был (эти юные наркоманы-токсикоманы его продали, то есть, сбагрили кому-то, обменяв на вожделенную дозу).

Илья был в смятении чувств, его предали, обманули, у него нагло и некрасиво отобрали ему подаренную желанную вещь.

– Вот гады проклятые! Ну да Бог с ним, с велосипедом, Илюшенька, – успокаивая внука, приговаривала бабушка, еще больше переживая за своего Илюшеньку, чем он сам за свой велосипед.

Купили другой (не такой красивый и модный, конечно) но, как говорится, осадок остался.

Вот и сейчас вчерашний школьник Илья Базарсад после разговора с отцом испытал нечто подобное, похожее на смятение чувств, он находился в некоем замешательстве.

Вот и сейчас у него что-то дорогое и бесценное «отобрали».

Возможно, его красивую приверженность к своим мечтам и сформулированным уже представлениям о целесообразности поступков и действий «отобрали», как «отобрали» его сложившуюся к этому времени картину мира…

Ее высмеяли, и все смыслы перевернулись.

Это был первый серьезный переломный момент в жизни и в душе Ильи.

А Жаргал с роскошным и упоительным высокомерием, граничащим с удовольствием классического манипулятора, наконец-то продемонстрировал (в том числе, хотя и мысленно, но опять-таки мне) чего стоит он.

Он злорадно упивался своей значимостью, славой и своей мощью, как бы расставляя все по местам: где он, и где я, в своей тогдашней обнищавшей в одночасье России.

Он снова на коне. Он победитель. Он первый.

Илья не очень-то поначалу вдавался в подробности этой бессмысленной конкуренции.

Есть мама. Возник отец… вот и все.

Разобрался в этих тонкостях позже, как и в том, что они имели значение и откладывали отпечаток тоже на его мировосприятие, на восприятие им меня, своей матери, и своего отца.