Наталия Рай - Башня. Книга первая

Зато, этот чужой порог переступив, она словно вдруг освободилась от какого-то наваждения. «Сейчас Татьяна спросит у меня, где это мы находимся и что мы здесь делаем? – мрачно подумал Лысый. – И кто – этот хмырь. Но на последний вопрос она пусть ищет ответа у кого-нибудь другого. Мне самому бы кто на все эти, да и не только эти, а и многие другие вопросы – ответил…»

– Я отвечу, – вдруг произнёс Алексей, – на все ваши вопросы отвечу, но – чуть попозже. А вы пока располагайтесь, немного отдохните… Желающие могут умыться. Потом чайку попьём и поговорим. Сейчас я что-нибудь соображу на стол.

«Мысли он, что ли, читает?» – осознав, что вслух-то он не произнёс ни слова, опять изумился Лысый.

– Читаю, – ответил с кухни Алексей, – вынужден сознаться. Но вы всё же не думайте, не бойтесь, что я полную ревизию вашего мозга самовольно произведу: прав таких у меня нет. Да и не хотелось бы мне их иметь! А на мысленно произнесённые вопросы по теме я отвечать, вынужден признаться, просто-таки обязан. Особенно – вам. Поскольку вы, так сказать, доброволец.

Лысый потихоньку начал звереть. Ладно уж, Татьяна молчит, как в рот воды набравши, но этого-то хлюпика Лысый вынудит выложить всё, как есть. Или тайны эти сейчас же закончатся, или Лысый никогда больше не пойдет в горы!

– Это вы напрасно! – показываясь в дверях с какими-то блюдцами, сказал Алексей. – Тайна, конечно, есть, но вы, Сергей, узнаете её сейчас. («Откуда, интересно, он знает моё имя? Татьяна сказала!» – тут же сообразил Лысый). Дело в том, что объяснить всё это сложно, особенно столь приземлённому человеку, как вы. Я ведь немного знаю вашу жизнь и потому позволяю себе так вас определить.

(«Это я-то – приземлённый?!» – с резко отвисшей челюстью подумал Лысый, всегда пребывавший в святой уверенности, что именно он и является последним романтиком Вселенной! А потому – вёл соответствующий образ жизни и строго соблюдал определённые нормы поведения).

– Поэтому Татьяна, – продолжил Алексей, – и попросила меня выполнить эту миссию. Чай скоро будет.

«Чай – это просто прекрасно! Ещё бы к чаю чего-нибудь, да посущественней!» – тоскливо помечтал Лысый, евший последний раз ещё в самолёте, после чего ими уже было пропущено минимум два приёма еды. Даже в электричке Татьяна есть не стала, а Лысому, довольно крупному по габаритам мужчине, было невмоготу – одному: не того он был воспитания человек, чтобы жрать в одиночку. Но тут же спохватился, поняв, что и эта мысль тайной для Алексея не осталась.

Так что Лысый нашел себе занятие: полез за гостинцами, включая и съедобные, которые, хотя и в спешке сборов, но были им запасены и заботливо уложены. Причём, копаясь в вещах, он старался ни о чём не думать, тем более, что ничего, кроме мата, слепить не получилось бы: а что ещё прикажете говорить человеку, совершенно не владеющему ситуацией и зависящему в этой ситуации от каких-то неизвестных хлюпиков, которые неизвестно как себя ещё покажут. И пусть Татьяна явно хорошо к Алексею этому относится, но ведь Лысый-то знавал мнократно повторявшиеся случаи, когда она не просто хорошо, а до явной страстной влюблённости прекрасно относилась к таким пройдохам и мерзавцам, которых приличные люди к себе не подпускают ближе, чем на пушечный выстрел! Причём выстрел этот должен быть – из самой дальнобойной пушки! Вы спросите, а как же те невинные люди, которые находятся в точке попадания? Разве их мерзавцы милуют? А они пусть тоже мерзавца гонят! И если все непрерывно будут мерзавцев – гнать, быть мерзавцем станет просто невыгодно, и мерзостность отомрёт, как атавизм…

Стол потихоньку наполнился разными разностями, следом Алексей внёс бурлящий чайник и они сели поесть с дороги. Алексей, очевидно, не завтракал, дожидаясь их, а потому сел за стол вместе с ними и ел весьма активно. Но при этом успевал и разговаривать: сначала, естественно, расспросил их, как они доехали, потом удостоверился у Татьяны, рассказала ли она что-нибудь своему другу, а если – да, то что именно, а поскольку Татьяна в ответ отрицательно покивала головой, он пристально взглянул на Лысого и, очевидно, задумался, с какими же словами приступить к объяснению.

Ситуация, очевидно, была исключительно сложная, сведения были, видимо, строго секретные и какую минимально необходимую дозу информации предстояло открыть, решить было также чрезвычайно сложно. Но вот Алексей отложил вилку, прихлебнул чаю и собравшись с духом, начал:

– Дело, Сергей, в том, что ты поначалу будешь отвергать почти все мои слова: такими они покажутся тебе странными и невероятными, что твоим первым душевным движением, первой реакцией будет – отправить меня в психушку. Но хотя все мы долго и упорно воспитываемы были в духе строгого материализма, каждый из нас, живущих в этой стране, я имею в виду, всё-таки постоянно натыкается на факты, определить которые можно только как непознанное, мистическое, необъяснимое. Те же, например, летающие тарелки. В которые ты, конечно же, не веришь, а считаешь привычно все гипотезы, теории не только об их наличии, происхождении, о самом их существовании, но и рассказы о встречах с ними землян – исключительно бредом сумасшедших или пьяных, оказавшихся достаточно сообразительными при выдумывании уважительных причин собственного отсутствия на работе или дома. Ведь именно так ты и думал всегда в отношении подобных вещей, не правда ли?

Лысый автоматически кивнул, ибо он, как всякий человек, имеющий дело с техникой, хорошо представлял себе её максимальные возможности и был уверен, что возможно и реально только то, что можно пощупать руками. О, нет, он не отвергал, допустим, атома (которого руками – не потрогаешь, в строгом смысле этого слова, по причине его микроскопичности) или же различных физических процессов, но ведь множество атомов, соединённых в одно целое, потрогать очень даже можно, физические же (невидимые) процессы дают вполне материальный результат… Так что Лысый вовсе не считал реальным только видимое. Но ко всякой мистике относился с интуитивным подозрением: столько шарлатанов подвизается в этой области в роли выкачивателя денег у тупоумных идиотов, что оказаться в числе этих идиотов Лысому никак не улыбалось. Но, с другой стороны, различные книги на эту тему, написанные умными людьми и основательно аргументированные доступными проверке фактами, он читал с удовольствием. Книги, авторы которых его, читателя, уважали, он любил.

Конечно, литературой эзотерической, и – религиозной, он интересовался – но ровно настолько, насколько такого рода литература самостоятельно приплывала. Но если уж приплывала, он её не пропускал: просто потому, что очень любил читать, а потому – читал быстро и постоянно оглядывался в поисках чего-нибудь ещё им не читанного. Хотя многие книги такого рода казались ему, для так называемой завлекаловки, наполненными не совсем, мягко говоря, достоверными данными, кое-какие познания в этой тематике он всё же приобрел. Так что отвергать без разбору абсолютно всё из того, о чём Алексей только что сказал ему и что должен был рассказать ещё о весьма странном и таинственном поручении Татьяны, Лысый не собирался. Тем более, что Татьяна, да и сам он внезапно оказался вовлечённым в это странное по самую макушку.