Виктория Ближевская - Спокойных дней не будет. Книга IV. Пока смерть не разлучит

– Ты меня слышишь?

– Да, – равнодушным голосом откликнулась женщина и по-детски сунула руки под коленки. – Он ушел.

– Кто?

Похоже, получить ответ на этот вопрос было ничуть не проще, чем на предыдущий. Соня надолго застыла, на этот раз удостоив своим вниманием окно, и уж там-то поймать ее взгляд совсем не представлялось возможным. Полковник Тихонов внутренне чертыхнулся и рискнул подойти ближе.

– Илья ушел?

Он никогда не называл шефа по имени в присутствии посторонних и даже наедине с собой – шеф. Но Соне тот не был шефом, и назвать его братом или отцом тоже было неуместно, а уж любовником – вообще непристойно. Поэтому он произнес фамильярное «Илья», и она едва заметно кивнула, не отрываясь от созерцания неподвижных облаков.

– Ты можешь сказать, в чем дело? Куда он ушел? Эта игра в «угадайку»…

– Сядь, пожалуйста.

Она похлопала ладонью по покрывалу, как это сделал бы Илья, и он без разговоров подчинился и уселся на почтительном расстоянии.

– Ты осуждаешь меня? – Соня внезапно повернулась к мужчине, став прежней надменной и уверенной в себе женщиной. – Ты считаешь, что это из-за меня, и он не должен был… И если бы не я, то все в его жизни было бы замечательно?

– Ты пришла в мою комнату почти голая, чтобы обсудить свою биографию?

– Голая? – Она с удивлением осмотрела себя и пожала плечами, как будто не увидела ничего предосудительного в своем соблазнительном ночном наряде. – Какая разница теперь, когда он ушел!

Павел, утомившийся от недомолвок, подсел ближе, взял ее за плечо и хорошенько встряхнул, но она осталась подозрительно безучастна и снова уставилась в пространство невидящими глазами.

– Я не понимаю, а ты не объясняешь толком. – Он чувствовал, что готов сорваться, если молчание еще затянется. – Не дай бог, тебя застанут в таком виде в моей спальне.

– О чем ты, Тихонов! – как сквозь сон пробормотала она и вдруг прислонила голову к его плечу, словно потеряла силы, привалилась теплым боком и жалобно заскулила. – Теперь ничего не будет иметь значения.

И тут он чуть не задохнулся от догадки и собрался срочно надеть штаны и что-то сделать, но в каком направлении двигаться было пока не ясно, а она всхлипывала, как маленькая, тихо и безутешно, и пока она вот так сидела рядом, одеться и действовать было нереально.

– Соня, что с шефом?

На этот раз он не посмел назвать его по имени, словно побоялся, что тот вдруг появится в спальне, когда его верный телохранитель обнимает за плечи женщину, на которой кроме полупрозрачного неглиже было только кольцо.

– Я не могу туда вернуться, – сквозь слезы проскулила она. – Он обещал, что останется со мной. Но его больше нет, а я все еще тут, и я не знаю, что делать.

– Ты хочешь сказать?..

– Я проснулась, а он лежит, – осмысленно произнесла она, и у Павла по спине поползли мурашки. – И у него холодные руки, ты понимаешь? Он просто бросил меня и даже не попрощался.

– Идем!

Мужчина рывком поднялся, но Соня вцепилась в браслет на его часах и повисла на его руке.

– Нет-нет! Я не могу. Только не туда.

– Если ты ошиблась…

– Я не могла ошибиться. Я говорила с ним, я смотрела, ждала, но ничего не происходило, он не дышит и не отвечает. Он ушел, ты понимаешь? И не смотри на меня так! Я не виновата в его смерти, я не хотела, чтобы все…

Она затряслась от рыданий, но Павел не мог не смотреть и не мог заставить себя думать. Он возвышался над ней, и она все еще сжимала его запястье двумя руками. Поверить, что Ильи больше нет, и он в один миг лишился шефа, смысла жизни последних лет и удачливого соперника, было почти невозможно. Однако раздетая Соня в его спальне, совсем не надменная, как обычно, сломленная, одинокая и ждущая утешения, была бесспорным тому доказательством.

– Не уходи! – молила она и, пока он колебался, потянула его за руку на кровать и как безумная принялась твердить: «Господи, за что, за что!»

Полковник Тихонов лучше многих знал, за что ей и покойному это наказание, но совершенно не представлял, что делать с этим знанием и как быть самому. Это знание не делало его отмщенным, как мечталось раньше, оно не возвышало его над ней или хотя бы до нее, не давало преимуществ, не решало его проблему, которая оставалась прежней. Социальная лестница разделяла их бесконечной чередой ступеней. И ее слезы были откликом на события наверху, а не закономерным итогом его мести. Он никогда не желал смерти шефу, он любил Илью, насколько один был в состоянии любить, а второй мог вызывать теплые чувства. Но шеф был человеком, с которым у нее были не просто родственные отношения, и эти отношения не давали Павлу забыть о собственном статусе, стоило ему вспомнить о Соне.

Мужчина неловко обнял незваную гостью, чувствуя, как тело, которое обязано было соблюдать нейтралитет или даже быть безразличным, а еще лучше – сострадательным, не справляется с протоколом и откликается на это прикосновение, как будто она пришла к нему не за утешением, а за страстью.

– Соня… – растерянно пробормотал он и отодвинулся, чтобы защититься от бесконтрольных желаний. – Пойдем в твою спальню.

– Я не смогу еще раз увидеть… Я так люблю его…

Она снова скользнула под его руку и замерла, прижавшись так, что у мужчины перехватило дыхание. По спине покатились струйки пота, под волосами на затылке стало мокро и липко, и ему отчаянно захотелось обратно в душ. И непременно взять ее с собой без этих соблазнительных и бесполезных тряпок, сунуть под прохладную струю воды и снова обнять. Да хотя бы просто постоять рядом, ни о чем не думая, давая себе возможность побыть вне времени в ее немыслимом и притягательном энергетическом поле, в которое он так глупо попался много лет назад. А ее присутствие было бы гарантией, что он не сходит с ума, что там, наверху, услышали его не просьбы, нет, скорее, тайные стремления, и привели ее. И пока она здесь, он будет знать, что это происходит с ним на самом деле.

– Да люби сколько угодно! – мрачным голосом заключил он, еле сдерживаясь, чтобы не уткнуться лицом в ее волосы, собранные на затылке небрежной рукой. – Но если он… – Повторить еще раз то, что случилось с шефом, он не посмел. – Мы должны позвонить родным и в офис. И вызвать полицию.

– Павлик, ты ведь тоже любил его?

Он не понял, к чему был этот вопрос. Она всегда разговаривала так, что он и половины не мог постичь, будто разгадывал загадки на чужом языке. Зато другая половина, понятная не столько словами, сколько эмоциональным настроем, вызывала в нем раздражение и протест. Раньше он не отдавал себе отчета, что любил этого жесткого, временами грубого, непредсказуемого человека. И находил себя только в работе на него, жил его приказами, день за днем почти девять лет был верен ему во всем, как бывший раб, получив вольную, остается верен господину, как адъютант верен генералу, как Крысобой был верен Пилату. И только неугасимая страсть к этой женщине омрачала его отношение к Илье.