Мария Садловская - Манька-принцесса (сборник)

Вспомнился Лизавете день ее отъезда домой.

Хозяева долго ее уговаривали остаться у них. Даже навсегда. Фрау Мильда пошла на крайние меры, сказав напрямик: найти спутника жизни, то бишь мужа, Лизе, с ее внешностью, будет сложно. Мысленно хозяйка с удовлетворением вспомнила, как выбирала работницу по принципу: чем неказистее – тем лучше. И не прогадала! Вон сколько случаев, когда степенные отцы семейств связываются с работницами. А с русскими – особенно! Правда, ее Отто уже старый, но лучше не искушать судьбу. Предусмотрительность Мильды дала результат: в их маленькой семье все спокойно…

Но Лизавета решилась и засобиралась домой. Имущества у нее не было никакого, поэтому сборы были недолгими. Герр Отто освободил от инструмента фанерный ящичек, прибил к нему кусочек старого ремня вместо ручки, и Лиза стала заполнять импровизированный чемодан пожитками.

Неожиданно ящичек заполнился доверху. Фрау Мильда задумчиво ходила по дому, перебирая старые вещи и прикидывая, что можно дать работнице на подарки для ее родных. Достала из шкафа непарную оконную штору когда-то яркой расцветки, но от времени она выгорела и стала неопределенного ржавого цвета. Хозяйка аккуратно сложила материал, перевязала тесемкой и подала Лизе со словами:

«Сошьешь себе халат или платье. Материал хороший, крепкий. Долго будет носиться».

Затем положила в ящичек две вязаные жилетки. Для Отто стали малы, а для Лизкиных братьев будут в самый раз. Лизаветиной маме, фрау Аните, как ее называла хозяйка, из погреба были извлечены две банки крыжовенного варенья и узелок перловой крупы.

Лиза благодарила, а сама никак не решалась попросить у хозяйки стеклянный пузырек от духов. Уж больно нравился он Лизавете. Пробка была в виде птенчика с клювиком… Их много пустых стояло на комоде, может, хозяйка разрешит взять один?

Фрау Мильда будто прочла ее мысли. Два пузыречка, именно где птенчик с клювиком, сунула в Лизкин чемодан, добавив, что духи были дорогие и можно еще раз залить водой, будет ароматно.

«Машка такую красоту никогда не видела, вот обрадуется!» – довольно подумала Лизавета, закрывая чемодан.

Герр Отто вымостил повозку соломой, запряг лошадь и отвез работницу в ближайший городок, где была железнодорожная станция. Оттуда ежедневно отходили составы с людьми, спешащими к родному очагу. Прощаясь с Лизаветой, хозяин смущенно сунул ей в руку маленький сверточек, оказавшийся парой атласных перчаток. Не привыкшая к таким вещам, девушка скорее с изумлением, чем с радостью их рассматривала. Перчатки были миниатюрными и вряд ли налезли бы на Лизину руку.

Герр Отто, будто оправдываясь, объяснил:

«Мильда уже не будет носить… Давно подарил ей, еще когда Курт мальчик родился. – Помолчав, добавил: Финкель будет скучать».

Повернулся и пошел к повозке.

Эти картинки мелькали в памяти Лизаветы, но радость от близкой встречи с родными затмила все. Ее душа рвалась туда, к своим. И когда наконец прибыла в областной город, совсем не удивилась, встретив сельчан из Маковки!

Лиза помнила: до войны председатель для решения колхозных вопросов часто направлял в город машину-полуторку – других тогда не было. В тот день машина из Маковки была в городе.

Старое здание железнодорожной станции, чудом уцелевшее от бомбежек, было битком набито людьми. Лиза с трудом пробиралась в толпе, не зная куда и зачем, поминутно задевая кого-нибудь чемоданом. Вот и сейчас мужик ударился коленом об угол ее ящика и в сердцах гаркнул:

– Ты что, бабка, своим барахлом таранишь всех?!

Хотел было наклониться, потереть ушибленную ногу, но вдруг удивленно воскликнул:

– Гляди! Да это наши, из Маковки! Лизавета, ты, что ли?!

Лиза подняла глаза: перед ней стоял сосед Федор Шальнов. Он обернулся назад, крикнув:

– Антон Кондратьич! Лизка Кислица из Германии прибыла!

От волнения Лиза не могла вымолвить ни слова. Какая удача! Она теперь доберется к дому на машине со своими односельчанами! Федор Шальнов живет на одной улице с Кислицкими, через два дома. Антон Кондратьич, издали завидя Лизавету, пробирался к ним с улыбкой на все лицо:

– Ну Лизавета! Молодец, что домой добилась! Нечего у немчуры в прислугах ходить. Мать как обрадуется! Может, поправится? Огорчу тебя: Анюта в последнее время сдала, болеет.

У Лизки екнуло внутри: «Недаром меня так домой тянуло!» – и озабоченно спросила:

– Что с ней, дядя Антон? Какая болезнь?

Антон Кондратьич, председатель Маковецкого колхоза, рассудительно молвил:

– А кто ж его знает, эту болезнь? Докторов, сама понимаешь, после войны откуда взять? Да и голод… Молодые еще держатся, вот как ты да Федор… А нам, старикам, уже не под силу. Слава богу, конца войны дождались, и за то спасибо!

Антон Кондратьич – инвалид, у него вместо правой ноги деревяшка. Но держится молодцом, до сих пор председательствует. Кондратьич, будто прочитав мысли девушки, продолжил:

– Вот сегодня в обкоме назначили молодого председателя в нашу Маковку. Федор Николаевич Шальнов – прошу любить и жаловать! Имеет боевые заслуги, вон наград сколько! Только не носит, скромничает. Хорошо, хоть планку прицепил для обкома.

Молодой председатель засмущался, не привык к такой помпе, тем более для Лизаветы он всегда был Федькой.

Лиза, с интересом взглянув на вновь испеченного председателя, отметила про себя: «Ох и красавец стал Федька! Конечно же от девок отбоя нет! А может, уже женат?»

К ним подошел незнакомый Лизе мужчина с вопросом:

– Так во сколько выезжаем? Поспешить бы. И так придется в дороге на обочине пережидать, в темноте далеко не поедешь.

– Да хоть сейчас, Андрюха, и поедем! Вот еще одного пассажира берем с собой. Наша, маковецкая, Лизавета. Из самой Немеччины едет.

Обращаясь к Лизке, Федор объяснил:

– Теперь это тоже наш, маковецкий. Шофером работает. Остался в селе, когда пленных гнали. К Маруське Огородник пристал, живут вместе. Ее Володьку еще в сорок втором убили.

Помолчав, добавил:

– Мы с Володей в одной части были…

Все погрустнели и, не сговариваясь, молча направились сквозь толпу к выходу.

Пока выехали из города, опустились сумерки. Лизавета с Федором ехали в кузове. Она сидела на своем ящике, а Шальнов расположился в углу на брезенте. Нагретый майским солнцем воздух к ночи стал холодным, и Лиза достала из ящика вязаную, растянутую в длину кофту, подаренную хозяйкой.

Через какое-то время машина остановилась, съехав на обочину. Андрей стал на ступеньку кабины и, заглянув в кузов, пожаловался:

– Федор, дальше не едем, темно. Дальних фар нету, можем столкнуться. Ехать, конечно, немного, но давай пару часиков подремлем, а станет светать – поедем дальше. Если холодно, под брезентом лежат два пустых мешка, можете ими прикрыться.