Валерий Петков - Хибакуша

А общий психоз проходит. «Психическая атака» захлебнулась! До следующего раза.

«Ядерное бешенство»! Ложный сверхтонус нервной системы.

Депрессия. Потом – неоправданные, необузданные вспышки гнева. И промежутки между ними всё короче, короче. Пока вообще не превратятся вспышки в один сплошной удушающий психоз.

Причина? Радиация с кровотоком несётся к самым тонким нервным окончаниям, вкрадчиво движется по ним, добегает до самых дальних, тончайших, исчисляющихся миллионами. Постоянно течёт, забивает кровоток невидимой дрянью, как речка, которая наносит тихим течением ил.

Густой, пульсирующий воздух – кипящий компот большой дозы радиации. Он входил в нас властно невидимым ядом, завораживая, и не было сил сопротивляться.

Сильнейший наркотик!

Старлей тот первым подсел на него! Хотя и слова такого тогда не было в нашем лексиконе.

Позже оно пришло в «массовое советское сознание».

Иногда думаю – может быть, сомневался старлей, вдруг откажемся ехать? Не захотим совать башку в самую пасть, на погибель. Кому охота! Там же считанные метры оставались до этой «пасти» раскуроченной, до взорванного блока.

Вот он – знаменитый, возвышается над бетонным забором. Весь мир увидел его на фото.

Многих хватали за руки и вели в военкоматы. Но потом-то пришло осознанное желание – сделать своё дело. Кто-то откосил, но и тех, кто честно отпахал – тоже было достаточно!

Мешки с карбидом, песком, гранитным щебнем, свинцовой дробью – с вертолётов…

Атомный взрыв, эквивалентный нескольким десяткам тонн тротила.

Жерло пульсирует малиновым, негасимой топкой. Сотни рентген. Всё, что высыпали, смертельно рискуя – тысячи тонн песка, гранита, свинцовой дроби – поднимается вверх невесомыми ядовитыми хлопьями.

И оседает где-то. Где?

Рыскаем по всему сектору, засекаем, сообщаем по рации, где разлеглось.

Коричневым латексом сверху поливают территорию самолёты: пыль – один из главных врагов.

Потом дождик пройдёт, нескоро, но прольётся обильно, и земля примет в своё лоно отраву, понесут её воды грунтовые далеко. Медленно, сантиметр за сантиметром.

Частицы радионуклидов, не растворяются в воде. Грунтовые воды не стремительный горный ручей, а песок с глиной неплохие могут природные фильтры.

Люди кладут в вёдра, носят – кусочки графитовых твэлов, искорёженные циркониевые оболочки. В ящики специальные ссыпают опасный «урожай». Утилизировать.

Чистят территорию, крышу четвёртого и третьего блоков. Разлёт большой циркониевых трубок, в которые таблетки радиоактивные засыпали. Потом они спеклись от температуры в сплошную массу, внутри трубок.

Твэлы – тепловыделяющие элементы причудливой формы, в которых происходит деление тяжёлых ядер урана-233, 235, 239; плутония-239.

И мы – с «трёхлинейкой» против танковой колонны!

Ничего потом про этого загадочного старлея не слышал. Каждый год встречаемся, расспрашиваю наших – плечами пожимают неопределённо.

Мы так рвались попасть с ним в один экипаж! Это был знак особенной доблести и невероятного доверия – сгонять в «Чернуху» со старлеем.

Весна пришла. Та самая, беспокойная. Стал лазить по сайтам чернобыльским. Сидел у компа, напряжённо всматривался в клип Адриано Челентано «Чернобыль». Фигуры, такие картонные, нарезка из чёрной бумаги. Попугать тех, кто не знает ни черта про всё это… нуклиды, дозы, Зону, деревеньки выселенные.

Страшилки для сугубо гражданских лиц.

Пугливые лемминги – мещане.

Потом дослушал до конца. Глаза прикрыл. Сижу, думаю напряжённо. Какие-то слова складываются, текст непонятный, оперный. Всплывает и отдаляется, словно водоросли в воде плавно двигаются, шевелятся лентами длинными.

Не тронуло, одним словом. Хотя и профессионально, но фальшиво.

Лев Толстой не любил «придуманных людей».

Я всегда относился скептически к таким плакатным вещам. Меня это слегка напрягает. Не могу сказать, что вот это – фальшак на все сто, но неискренность чую за версту. Как пустой орех: внутри ссохшаяся сердцевина скукоженными извилинами. Мозг наркомана в миниатюре.

Тут из колонок звуковых на столе голоса явственно донеслись. Вроде спорят между собой, доказывают что-то усиленно, с пеной у рта. Что-то ещё поверх наслаивается, голоса посторонние.

Впервые за много лет на мозги наехало.

Вырубил всё. Решил – надо звонить срочно, с кем-то поделиться, а не то черепок лопнет, взорвётся от напряжения.

Захотелось вдруг съездить в наши старые казармы. Откуда вся эта история началась. Куда привезли в автобусе, ночью, из военкомата.

Позвонил Егору – второму взводному. У него «бамбук-седьмой», навороченный. Ехать-то всего ничего. До окраины города полчаса, да оттуда столько же. Озеро большое обогнуть.

Егор обрадовался, согласился, даже загорелся этой идеей. Он в морском порту, бригадир грузчиков. Вот-вот ему на пенсию выходить, надо на-гора выдавать зарплату больше, чтобы перерасчёт по среднему красиво повлиял на размер пенсиона. Астматическое дыхание, а терпи, во имя будущей безбедной старости, которая маячит на горизонте.

– Но ты не переживай, я сам позвоню.

И пропал, Змей Горыныч, на всё лето. Мол, работы выше головы.

Думаю тогда, надо Гунче позвонить. Гунтису – первому взводному. Он всё поймёт как надо. Он вот такой – правильный, но не противный, а организованный в главном.

Предложил съездить на пару, на автобусе. Тем более что проезд бесплатный.

Пчёлами занялся Гунтис. Так что всё опять отложилось.

Позвонил Саня Бармин – ротный наш бывший. Договорились. Встретились в кафешке. Чай зелёный попили. Он рассказал, как клапан сердечный ему заменили в известной клинике.

– Я теперь там всех знаю! Могу тебя устроить.

Добрая душа.

– Спасибо, Санёк, такой блат мне не нужен!

И разбежались по домам.

Неловко мне стало – чего больного беспокоить!

А мне так невыносимо захотелось окунуться вновь в произошедшее когда-то. В Зону съездить нереально, но увидеть бывшую в/ч, из которой нас отправляли на ЧАЭС – вполне.

С соседом Семёном потолковал, он тоже инвалид, по профнепригодности.

Едем на его «ласточке», радуемся оба.

Предчувствую, что одни развалины меня встретят, в снегу – ну, что я там разгляжу? А всё равно…

Так и оказалось.

Немного меня расслабила эта экскурсия. И потянуло на воспоминания.

Тут Саня позвонил:

– Слышал, зам? Полищук объявился. Сколько лет ни слуху ни духу, а тут – вот он!

– Я уж думал, он в ямку завалился. В железобетонном гробике, чтобы не фонить на погосте. И где же носило этого бисова сына?

– Сроду не отгадаешь!

– Слышал, что он вроде бы с женой развёлся. Кого сейчас этим удивишь! Ты, командир, не тяни Яшу за… луяшу!