Анатолий Ярмолюк - Небо для вора

– А вот сейчас я покажу тебе футуриста! – рыкнул, поднимаясь, Абрикос. – Сейчас ты у меня ответишь – за футуриста! Уж за футуриста я тебе врежу! Уж футуриста-то я тебе не стерплю! Чтоб ты не обзывался такими обидными эпитетами!..

И, Абрикос, в три громадных прыжка преодолев помещение, оказался перед Филологом и сгреб его за ворот. Филолог завизжал, как зарезанный заяц.

– Сказано – ша! – встрял в распрю Никифор. – Прекращаем беспонтовый синтаксис! Абрикос, Филолог… заткнитесь-ка вы оба, покудова не лишились своих последних оставшихся зубьев! Бретеры и дуэлянты… вашу мать! Голосуем!

И слово «синтаксис», и слово «дуэлянты», и, тем более, слово «бретеры» простодушный Никифор едва ли бы когда-нибудь выучил, если бы не тот же самый Филолог. Но – благодаря Филологу Никифор с этими словами познакомился, они вошли в его лексикон, и Никифор тем самым стал более образованным, более утонченным, более коварным и более испорченным, чем он был до этого, когда не знал таких мудреных слов.

Наука – это, видите ли, штука двоякая, и она всегда похожа на двусмысленную пилюлю: одного – лечит, а другого – и в гроб уложить может. Никифор, судя по всему, не был создан для высокой науки. Он был сотворен для занятий более прозаичных и земных – допустим, для руководства бандой «Ночные вороны», для выбивания последних зубьев у Филолога и Абрикоса и тому подобных конкретных и поучительных занятий.

Ну да ладно: все эти рассуждения – малосущественная лирика. Заметки на полях, как мог бы выразиться тот же самый Филолог.

– Против! – буркнул Абрикос, возвращаясь на место. – Сдались мне эти артисты и разные прочие филологи, чтобы с ними связываться. Одного дурака хватает…

– По поводу твоей последней фразы насчет дурака я обязан привести одну красноречивую параллель, – не вынес прозрачного намека Филолог. – Как выразился некогда великий персидский поэт Хафиз…

– Ша! – опять сказал Никифор. – Как волки в берлоге, честное слово…

– Волки в берлоге не живут, – обратно не выдержал такой филологической неточности Филолог. – Волки, допустим, обитают в логове. А в берлоге живут…

– Бегемоты! – встрял кто-то из бандитов, и вся банда «Ночные вороны» заржала, как стадо лошадей… пардон, как табун лошадей.

Лошади, сдается, не ходят стадами, они обязаны путешествовать табунами. Стадами ходят эти, как их… а, да неважно, кто именно ходит стадами! Пускай кто хочет, тот и ходит!

Вот так!

А банда «Ночные вороны» тем временем будет голосовать по актуальному вопросу – шерстить или не шерстить прибывающих в п-ские суровые палестины артистов.

А я, автор сих строк, буду обо всем этом рассказывать. И вся вам на данный момент филология.

– Я – против, – сказал еще один бандит, по прозвищу Бикфорд, он же Шнур. – Хватит с нас и других фраеров с чемоданами…

– И я – не хочу, – поддержал Бикфорда, он же Шнур, еще один бандит – Коммунист. – Балалаечники – это как-никак культура, а культура должна принадлежать народу.

Дошла очередь до женщин.

В банде «Черные вороны» были две женщины: ту, которую постарше и имевшую черные волосы, кликали Люськой, а та, что помоложе, была рыжеволосой и звалась Азбукой.

В банде «Ночные вороны» присутствовало половое равноправие. То есть – и в деле, и в голосовании, и в дележе добычи обе бандитские женщины были наравне с бандитами-мужчинами, и попробовал бы кто Люську и Азбуку обидеть в связи с их принадлежностью к женскому полу!

Ну да в банде «Ночные вороны» таких легкомысленных личностей никогда и не водилось. Попробовал, впрочем, однажды Бикфорд, он же Шнур, изъясниться нехорошо относительно Люськи… с тех-то пор, между прочим, Бикфорд и носит такое свое двоякое прозвище… ну да ладно, это дело давнее и прямого касательства к данному сюжету оно не имеет.

Ну, а что до Азбуки, то… но об Азбуке потом, другим разом, ладно?

Так вот: дошла демократическая процедура и до женщин.

– Пошли они! – выразилась первой Люська, что означало, что прибывающих в П-ск балалаечников лично она презирает и шерстить не намерена ни под каким видом.

– И я не хочу, – произнесла в задумчивости Азбука. – Пускай они идут куда хотят и играют на своих балалайках. И пускай из-за этого в мире будет хоть чуточку лучше…

– Значит, так, – подвел предварительные итоги Никифор. – Цыган, Филолог, Абрикос, Бикфорд, он же Шнур, Коммунист, Люська, Азбука… лично я также против, чтобы этих артистов шерстить… погодите-ка, а кто еще не проголосовал? Я же ясно сказал – воздержавшихся быть не должно, потому что такой у нас закон! Ну, так кто еще не проголосовал?

Вся банда «Ночные вороны» разом зашевелилась и стала рассматривать друг друга, а затем все разом посмотрели на Слоника.

Слоник был еще одним, последним, участником банды. Последним – в смысле того, что он еще не проголосовал. А так – Слоник был наравне со всеми.

И по всему выходило, что это именно Слоник взял, да и не проголосовал.

Хотя Никифор и понятно выразился: воздержавшихся быть не должно, потому что таков закон. Каждый – или за, или против. Чтобы каждый друг о друге все знал: кто за что голосует, кто о чем думает, кто чем дышит и так далее. Кажется, это называется круговой порукой. Круговая порука – это, по моему мнению, почти то же самое, что и демократия. Разница лишь в том, что… ну да ладно, ладно.

Дело сейчас было не в разнице между круговой порукой и демократией, дело было в Слонике. Дело было в том, что Слоник отчего-то взял и не проголосовал.

Хотя в банде «Ночные вороны» он был таким же самым, как и все прочие.

Да. Вот именно.

– Слоник, – сказал Никифор. – Ты это чего?

– Ты – чего? – сказала и Азбука, которая сидела близко к Слонику, так близко, что касалась своим плечом его плеча, а своими волосами гладила ему щеку. – Что с тобой, Слоник?

– А? – очнулся Слоник. – Это… вы это о чем?

– Насчет проголосовать, – пояснил Никифор. – Все уже высказались. Окромя тебя одного. Так что, значит, давай и ты…

– А… ну да, – сказал Слоник, встряхивая головой. – Я – за… то есть я – против… то есть я – как и большинство… я присоединяюсь к большинству. Как все, так и я…

– Ну, понятно, – сказал Никифор, глядя внимательно на Слоника.

А внимательно он глядел потому, что, во-первых, являлся главарем банды, а, во-вторых, был психологом.

Между прочим, главарь банды и обязан быть психологом, иначе что ты и за главарь, если ты не психолог, ну а коли ты психолог, то ты и обязан глядеть со вниманием – хоть на Слоника, хоть на кого угодно другого.

– Будем считать, – сказал Никифор, – что единогласно… Стало быть – артистов не шерстим. Пускай они себе поют свои куплеты и оратории… пускай играют свои мизансцены… и иные прочие акты.