Георгий Спешнев - Личное дело, или Обнова. Избранное из неизданного

Моё намерение – войти во все дома ума.

И во все умы домов.

Постучаться во все двери-веры.

Заглянуть в подвалы воли.

Залезть на чердаки причуд. И чуда.

Напомнить. Вспомнить.

Сомкнуть нить сомнений.

Мнить. Возродить.

И то, что было. И то, что быть могло.

И то, что не могло.

Быть.

часть 1 Любовные игры нашего века

часть 2 Словесные игры не нашего века

Можно было бы продолжить оглавление для каждого сборника и его подразделений. Но такое подробное оглавление было бы воспроизведением значительной части текста, потому что заглавия здесь – это его равноправные части.

Важно – лишь знать общий порядок. Каждое подразделение имеет своё особенное строение. Но это строение повторяется в общих чертах и чередуется с другими построениями в определённом, – простом, но строгом – математическом порядке. Этому повторению и чередованию соответствует перекличка заголовков. При чтении надо обращать внимание на эту перекличку. Перекличке заголовков соответствует текст, повторяющийся по форме, но разный по содержанию.

Возможно что главное – это оглавление. Мир и Бог – это только заглавия Тайны. И оглавление – это единственный способ познания, то есть творчества.

часть 2 Словесные игры не нашего века

сборник 1 Вчера

свиток 1 Юный камень

столбец 1 Правда двери

столбец 1

Может быть я не единственный человек, незнающий что такое несчастье.

Зато я был единственным человеком, видевшим Незнакомца, когда он возвращался с купания, перекинув через плечо белое, смелое, пляшущее полотенце.

День был голый и ясный, как голодная истина губ сна неба.

А небо было без предела, как босые игры восторга в гулких глазах Незнакомца.

Незнакомец, наверное, больше всего в жизни боялся смерти. Не бояться смерти можно только совершая такой подвиг, чтобы

застывшая память о нём была сильнее, чем собственное ощущение жизни.

Но что могло быть сильнее того ощущения радости существования, с которым Незнакомец поднял с дороги первопопавшийся камешек и кинул его изо всей силы в пустую усталую пасть неба?

Он кинул его только для того, чтобы расправить свои поющие плечи.

Камень витиевато взвился.

В это самое время из-за резвого поворота дороги выехала мчащаяся машина и ударом в спину мгновенно убила Незнакомца.

Он лежал животом вниз – будто бежал и споткнулся. Рядом с ним молчала нежная лужа крови.

В стороне валялось отброшенное спелое полотенце, кроваво-белое, как хвастливо преувеличенный цветок бессмертника.

Никаких свидетелей, кроме меня и Водителя, на гордой дороге не оказалось.

И я сказал, как слепил слепое изваяние пустоты:

– Вот человек, которого никто не знает и который сам не знает, что умер.

Это остановившееся навечно счастье.

Невдалеке на берегу сидела Девушка.

Она расчёсывала свесившиеся на лицо волосы.

Они были мокрые, смеющиеся и блестели как её, плеснувшие шёлк, глаза.

Каждый раз, когда в гребёнку попадали спутанные веселием волосы, Девушка делала сырую гримасу.

И тогда на щеках её появлялись морщинки, тонкие, как потные лучи света, пробивающиеся в тёмно-медовую ночь сквозь шепчущиеся щели закрытых ставень.

А камень, вспыхнув, веселясь описывал дугу, как выпущенный в голую, голубую глубину, лёгкий, белый голубь голодного гула мига.

Внизу знойно зеленела земля, полз дразнящими узорами вежливый змей реки, шелестя и свиваясь в серебристые, свистящие, скользкие болтливые кольца.

Рядом с Девушкой что-то шлёпнулось, как вспышка шёпота.

Она обернулась и увидела маленький камешек, серый и круглый, как жизнь человека.

Она взяла его в руки и стала лениво подбрасывать на талой ладони.

столбец 1

Занавес долго волнуется, как будто за ним бьётся большое шепелявое сердце.

Медленно, с шелковистым свистом, он расползается в бледно-синеющую улыбку.

В темноте сверкают гневные взгляды света.