Алик Гасанов - Почему не нужно слушать женских советов. Сборник рассказов №10

– В банк, спрашиваю, ты всё отвёз?

Киваю.

– И 8-ю и по «логистике»?.. А в департаменте был?..

– Да. Отвёз. Был.

Смотрит с недоверием, всклокоченная от крика:

– Машину готовь!.. Через пять минут выйду!.. Сумку возьми!!.. Быстрее-быстрее!.. Чё стоишь?!!..

…В машине она ещё с полчаса кричит про сотрудников, уверенная, что они её смерти дожидаются.

Дав ей хорошенько остыть, я мягко спрашиваю:

– А кто приезжает-то?

– … Кто – «кто»?!!, – опять мгновенно взрывается, но делает длинный вдох и также мгновенно остывает, – Клишин!.. «Кто»?.. Хотя, откуда ты знать можешь?… Ужасная сволочь он!.. До любой мелочи докапывается… В Караганде директора уволил… В Атырау весь офис разогнал, чуть до суда не довёл… А у «этих» (про сотрудников) только отпуска на уме!.. Суки такие…

И дальше идёт долгий страстный монолог, что она не железная, и что у неё ни семь рук, и что ей уже всё «настохерело»!.. И на меня опять кричат и за «Ферреро», и за бухгалтерию, и за всё подряд.

По дурости я брякнул, улыбаясь:

– Ни чё… Откусаемся…

С трудом остывшая начальница взрывается так резко и громко, что я вжимаю голову в плечи.

…В понедельник по приказу начальницы весь филиал прибыл на работу на час раньше. Двор выметен, машины вымыты, «Газели» стоят в ряд, как на параде. Уборщица баба Дуся с шваброй и новым ведром замерла у входа, как часовой. Водители злорадно скалятся из курилки. В окнах трёхэтажного здания то и дело мелькают бледные лица. Все взвинчены, как перед последним боем.

Страшная комиссия к удивлению всех состоит всего из трёх человек. А господин Клишин, чью фамилию произносили шёпотом, как выяснилось, чуть старше меня. С ним грузный пожилой молчун с чемоданчиком и приятная молодая женщина-казашка.

Мы с начальницей их только что привезли из аэропорта, где она нервничала так, что готова была их встретить прямо перед трапом.

Клишин действительно показался сухим желчным типом. Гастролируя по всему Казахстану, страшный ревизор сеет ужас и смерть. Начальница открыла перед ним дверцу машины на переднем сиденье, но он мрачно отмахнулся и они втроём сели сзади. Боковым зрением я вижу, как горит её ухо, когда сзади слышится спокойная беседа. Замерев и вытянувшись как черенок лопаты, начальница не мигая смотрит в панель, готовая мгновенно отреагировать на вопрос, но её и не думают спрашивать и её это пугает. Мы проезжаем мимо завода, и те с интересом глазеют, а я коротко комментирую:

– Шевченковский завод пластмасс… Полистирол, полиэтилен… Химия!.. Около пяти тысяч работников, наверное…

Начальница повернулась ко мне, нахмурив брови, чтобы я заткнулся, но сзади заинтересовались, крутят головами:

– Да вы что?.. Пять тысяч… Это…

– Большой завод, – продолжаю таким голосом, чтобы видили – я горжусь нашим заводом, – Говорят в Союзе таких только два. У нас и на Украине…

Понимающе кивают.

– … И ближнее зарубежье, и Европа…, – поясняю машинально, когда мимо нас по переезду грохочет поезд с яркими надписями на вагонах, – Венгрия, Югославия… Вон – Япония даже…

Сзади так заинтересовались, что задают вопросы:

– А что тут?.. Сырьё или продукция?..

На свою беду я-простая душа, делаю паузу, уверенный, что вопрос адресован начальнице, и её спрашивают, чуть похлопав по плечу:

– Вы не знаете?

Та пожимает плечами, виновато улыбаясь.

Я бегу на помощь, демонстрируя спокойствие:

– И продукция и сырьё. Ширпотреб в основном. Вёдра, каркасы, листовой пластик… Ну, там… Пенопласт… Целлофан… И в гранулах и в изделиях…

– Пенопласт?.., – девушка включилась.

– Да. Пенопласт. На пол-Союза поставляем… Полисульфон даже выпускают…

– Полисульфон?, – мрачный толстяк оживился, – Не может быть!.. Вот откуда значит…

– Угу… Там даже отдельный цех есть. По производству искусственных капилляров, клапанов сердечных…

– Как это?, – начальница тоже заинтересовалась, – Сердечных?

– Ну-да… На весь мир мы знамениты… Полисульфон – редкий синтетик, который не отторгается живым организмом… Дорогущий, говорят… А вот мы подъезжаем к знаменитому БН-350. Реактор, опресняющий морскую воду для города… Тут у нас в природе нет пресной воды, – усмехаюсь, чтобы успокоить девушку, округлившую ротик, – Весь город живёт полностью на искусственной воде…

И так мы едем целый час. И я провожу экскурс по городу до самого офиса, а притихшая аудитория благодарно помалкивает, не переставая удивляться, слушая про все наши достопримечательности.

Выходя из машины все трое улыбаются мне и благодарят, стоя спиной к начальнице.

И тут я впервые вижу этот её взгляд…

Не зная, что происходит, подчёркнуто солидно спрашиваю:

– Елена Владимировна, я могу на часик отлучиться? Обед уж…

Та молча кивает, семеня за «комиссией». На крыльце повернулась, говорит строго:

– Я вам позвоню, если что. Но через час будьте здесь!..

…Я не успел подняться домой, когда мой телефон пропел «Рамштайном».

– Алик… (Елена шепчет в трубку дрожащим голосом) Срочно приезжай… Они меня уволить хотят, наверное… Я точно знаю – хотят уволить… Срочно приезжай, пожалуйста… Представляешь, суки – сразу же за нормативку спрашивают… А этот козёл по складам сразу шарит… Срочно, Алик!..

…Все эти дни весь офис судорожно подбивал отчёты, подшивал, подписывал и переделывал, и молился только за то, чтобы из сотни направлений в проверке как-нибудь ни сразу вспомнили о какой-то «нормативке» и о каких-то «складах по станции».

Только потом я смутно предположил, что это рутинно-бюрократические нормы положенности, которые нужно во что бы то ни стало стараться выполнять. Короче говоря, что-то, что должно было повышать продажи.

И вот стоит моя бедная Елена Владимировна перед «комиссией», и вопрос за вопросом её всё дальше и глубже втягивают в ступор.

…Сидя в приёмной, я деланно громко откашлялся с видом бравого водителя, чего-то забывшего и вернувшегося невзначай. В кабинете за дверью тихо…

– … Вы сколько уже тут работаете?..

Сидя в директорском кресле, Клишин цедит устало.

Сбоку на стульчике Елена Владимировна.

…Это её кабинет. И сейчас в её кабинете три чужака, которых она смертельно боится.

Девушка-казашка без интереса небрежно листает отчёты, которые сделаны с таким усердием и в муках.

Толстяк скрестил пальцы на пузе, рассматривает начальницу исподлобья, словно вошь. Глаза смотрят безучастно, как у больного.

– … Вы сколько уже тут работаете?..

…В здании тихо так, что слышно, как медленно стучит сердце Елены Владимировны.

– Четыре года… С половиною… Четыре года и пять месяцев… Шесть…

Солидно постучав, я заглядываю, напустив максимальный официоз на рожу:

– Извините (Клишину). Елена Владимировна, я в банк отвёз форму 4, как вы сказали. И 8-ю, и «по логистике» тоже. В департамент я наверное после обеда поеду, хорошо?