А. Гасанов - Шо такое «пиндос»? Сборник историй № 14

Клянусь всеми святыми, что если меня поставят перед выбором – надеть обтягивающие джинсы на вечер, или провести остаток жизни в тюрьме где-нибудь в Ботсване – я предпочту последнее.

Хочу поделиться своим невольным открытием, если мои записи вдруг прочтут мужчины:

Если вы запутались в жизни на столько, что вам совершенно безразлично, какие штаны купить, или вы по роковой случайности оказались (к примеру) в Антарктиде, где все штаны узкие, и если выбор штанов для вас стал выбором перед жизнью и смертью – перед тем, как влезть в них, снимите нижнее бельё. На худой конец -наденьте дамские трусики. Стринги, например. Я понимаю, что это сложно представить, но уверяю вас – игра стоит свеч. Те шесть с половиной минут, которые я провёл в узких брюках, с собранными гармошкой семейными трусами, я не забуду никогда. Инквизиция со своим «испанским сапогом» в сравнении с этим – просто чушь и наплевательское отношение к делу.

…И вот примерка штанов длится уже так долго, что вы теряете ощущение реальности, совершенно уверенный, что это и есть ад, и последним аргументом прекратить это является лишь то, что вы обнажённый и униженный забьётесь в угол примерочной, всхлипывая и моля о скорой смерти, когда жена задумчиво соглашается, что, мол, «да… чё-то тут ничего нет для тебя…» И ведёт вас растрёпанного и потухшего через весь магазин, пообещав купить пива, если мы заглянем ещё в один отдельчик…

****

…Ох, и сволочь же был, говорят, ныне покойный Василий Михайлович.

Нет, я знаю: об ушедших в мир иной – либо хорошо, либо молчок, это я понимаю. Но… Слов из песни, как говорится, не выкинешь. А вот все в округе, как вспомнят Василия Михайловича, царствие ему небесное, но так и скажут ненароком, что, мол, земля ему пухом, и всё такое, хотя и сволочью он был редкой, покойный-то…

Да… Таких сволочей, как Василий Михалыч, всегда и во всех коллективах – пруд пруди. Вы, наверное, тоже в курсе. Бывает, живёт-работает рядом товарищ, не прогуливает работу, детей воспитывает, и на собраниях профсоюзных проявляет активность, и в личном деле у него всё чики-чики, а в коллективе за ним закрепилась заслуженная и принципиальная оценка – сволочь. Вот так вот, граждане.

И вот решила как-то наша Рамиля Ибрагимовна (завскладом, редкой скромности и доброты женщина!) хоть как-то сгладить такую-вот сволочную оценку Василия Михайловича. Повлиять, так сказать, на сослуживца. Исправить мнение о нём. А-то, согласитесь, очень легко вот так вот на человека пальцем показывать и говорить за спиной: «Ох, и редкая сволочь же, всё-таки…". И все провожают взглядом гражданина, и кивают участливо, мол, да, на редкость жирная сволочь… А вы вот попробуйте разобраться в человеке, достучаться до самых уголков его души, так сказать. Может и ни такая уж редкая?.. Может просто гнетёт её что-то. «Его», я имел ввиду. Может плохо ему. Человеку-то…

И вот стала присматриваться к Михалычу наша Рамиля Ибрагимовна, дай ей бог здоровья и долгих лет жизни. Присматривается и думает, чем бы помочь товарищу, как проявить искреннее участие в его судьбе?.. Ненавязчиво проявить, так сказать, уважение. А как проявить уважение, товарищи? Нельзя же просто остановить Василия Михайловича на заводе и сказать ему, мол, «не обращайте внимания, Василий Михайлович, что все вас сволочью считают. Далеко ни все, уважаемый!..»

И вот решила Рамиля Ибрагимовна сделать Михалычу и приятно и полезно. Надыбала она где-то средство от похудения. Так и говорили потом – «от похудения», мол. Средство было надёжным, дорогим. И вот наша Рамиля остановила как-то Михалыча у проходной и вежливо говорит ему:

– Дорогой Василий Михайлович, моя знакомая привезла очень хорошее средство. Вот, возьмите, пожалуйста. Я вам от всей души. Не подумайте ни чего. Денег не нужно, Василий. Замечательное, проверенное средство.

Никогда в жизни не получавший подарков Михалыч опешил, а Рамиля его варежкой по воротнику гладит и говорит торопливо, улыбаясь по-доброму:

– Берите-берите, Вася. От всей души я вам… Как сослуживцу. Только внимательно прочтите рецепт. Там дозировка строгая. Никаких побочных, вроди. Немножко мочегонное, но это не страшно… Там по капельке надо, через день…

И очаровательно подмигнув, суёт ему в руку заветный бутылёк.

…Дома Михалыч исследовал склянку, понюхал жидкость и подумал, что можно попробовать. А ночью ему приснилась улыбка Рамили.

…За завтраком Михалыч вспомнил про бутылёк и, лупанув на глаз половину, поехал на завод.

А ехать до завода два часа и сорок пять минут.

И вот едет Василий Михалыч в служебном автобусе. Мимо мелькают дачи, гаражи. И вдруг чувствует Михалыч – приспичило, пардон, по-маленькому. Все мы люди, с кем не бывает. Ни по-большому же приспичило мужчине, в конце концов?.. Поёрзал немного Михалыч, и понимает – очень приспичило… Вспомнил он про бутылёк, думает: «ни хрена себе!.. Хорошее, видать, средство…» Хотел дотерпеть, но через две минуты понимает – не дотерпит. И постоял – не помогло, и в кармане незаметно свой брандспойт (пардон) потрепал грубо – не помогает… И пошёл Михалыч к водителю:

– Останови, Коля, пожалуйста. Совсем прижало.., – шепчет вежливо.

Коля понимающе лыбится, по зеркалам зыркает, место выбирает.

А чё там выбирать? Посреди ровной, как блин, степи – ровная, как палка, дорога. Ни кустика, ни овражка. На горизонте завод дымится. А тут ещё и автобус полон товарищами. Все переглядываются, шепчутся испуганно. Чё тако?.. Шеи тянут, выглядывают друг за другом. Чё там, Коль?..

И вот выходит красный, как печень Михалыч под хихикание, и крутится вокруг автобуса, и соображает, как же спрятаться от рож, шо таращатся из автобуса, как рыбки из аквариума?

«Лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь» – сказал кто-то в древности.

И, сгорев от стыда, Василий Михайлович повернулся спиной к рыбкам, и облегчил свою участь в бескрайнюю казахскую степь…

Вернувшись в автобус, он стойко вынес порцию смешков, сел к окошку и окаменел.

…Спустя четыре минуты, когда про него уже забыли, бледный Василий Михалыч вновь сконфуженно пробирался по проходу…

– Чё, потерпеть нельзя?, – удивился Коля, – У меня график. Давайте, по-быстрому!..

…И заснеженная степь получила ещё одну порцию, а автобус хихикал чуть громче.

…Ещё через десять минут Коля уже не улыбался, грубо переходя на «ты»:

– Полчаса осталось, мужик. Ерундой не страдай… График у меня. Не понятно, что ли?..

Но Василий Михалыч так громко дышал открытым ртом, что его опять выпустили, и он выскочил, чуть не плача.

…Через… Короче говоря, доехали весело, но опоздали на двадцать минут.

Последние выходы Михалыча «на бис» автобус сопровождал уже мерзкими замечаниями и откровенной грубостью. «Не смешно, придурок!», – кричали сзади. «Брось его тут, Коля!, – ворчал кто-то на полном серьёзе, – пусть степь орошает, агроном хренов!"… А Михалыч остервенело бежал к привычной стороне дороги и, всхлипывая на ветру, делал очередную лунку…