Геннадий Евтушенко - Служебный роман

В тот день они крепко надрались.

Эта встреча стояла перед глазами Юрия Михайловича, как будто произошла вчера, а не более тридцати лет назад. Он рассеянно покрутил чашку уже остывшего кофе, залпом выпил его и, оставив на столе деньги, молча вышел на улицу.

Карелин шёл неспешным шагом, вспоминая Мишку, развесёлого и удалого Мишку, неизвестно за что отдавшего свою молодую жизнь в чужой и далёкой Африке. Юрий Михайлович вдыхал напоённый весенним ароматом воздух, слушал пение птиц, думал о смысле жизни и судьбе. Постепенно мысли его переключились на будни, на сегодняшний день, на перипетии состоявшихся переговоров. Он покачивал головой и удовлетворённо хмыкал от сознания качественно сделанной работы. Да, определённо сделка обещает быть интересной.

С таким настроением он и подошёл к старинному трёхэтажному зданию, на последнем этаже которого и находился офис их компании «Виктория».

На просторной площадке третьего этажа несколько сотрудников компании курили и беззаботно болтали о чём-то своём. Здесь был один из начальников отделов Коля Бирюков, только принятый на работу двадцатипятилетний красавчик Кононов, симпатюлька Лика из того же отдела и ещё несколько человек. Один из присутствующих глянул вниз и легонько присвистнул.

– Э, братва, давай по местам. Полкан. Курильщики тут же погасили сигареты, торопливо побросали окурки в жестяную банку, специально для этих целей приспособленную на подоконнике, тихонько гуськом просочились в коридор и дальше – по кабинетам.

Кононов недоумевал.

– Что за паника? Ещё пять минут перерыва! И что это за полкан? Что вы так перепугались?

Сидевшая на своём месте ещё одна сотрудница отдела Лаврова улыбнулась и разъяснила:

– Полкан это известный тебе господин Карелин. А он считает, что с началом рабочего времени нужно начинать работу, а не причёску поправлять, или там бумаги в столе искать. Поэтому, мой дорогой, привыкай: за пять минут до начала рабочего времени ты должен быть на месте.

А Бирюков разъяснил.

– Ну, а с полканом ещё проще: хватка у него, как у полкана. А, если серьёзно, он же на самом деле полкан, то есть полковник, хоть и в запасе.

– Хунта какая-то, – бормотал Кононов, – генеральный генерал, заместитель полковник.

Бирюков похлопал его по плечу.

– Когда придёшь за зарплатой, эта хунта тебе понравится.

Между тем, Карелин уже заходил в приёмную. Это была небольшая светлая комната, из которой вели две двери: одна – в его кабинет, другая, напротив, – в кабинет шефа. Идеальный порядок здесь поддерживала Наташа – секретарь компании, женщина бальзаковского возраста, всегда строго одетая, аккуратная и исполнительная. Конечно, молодым сотрудникам Наталья Александровна казалась старушкой, но для него она была цветущей женщиной, хотя её аскетизм не совсем соответствовал представлениям Юрия Михайловича о женской привлекательности. Юрий Михайлович был уверен, что за напускной строгостью и подчёркнутой деловитостью Наташи скрывается добрая и благородная душа.

Однако во взаимоотношениях людей Юрий Михайлович разбирался похуже шефа. Он несколько идеализировал подчинённых, бывал даже наивен, поэтому и не видел того, что лежало прямо на поверхности: именно Наташа и была главным информатором Смоленцева.

Она не была старой девой, как полагали иные сослуживцы, а потеряла мужа в автомобильной аварии много лет назад. Больше так и не вышла замуж. Одна воспитала сына. Теперь у него своя семья, он служит на Дальнем Востоке и редко навещает мать. Так что в жизни Наташи остались только дом и работа. Дом свой она не любила за его сиротскую пустоту. Оставалась работа.

Наталья Александровна имела высшее педагогическое образование, но по специальности никогда не работала. Начав трудовую деятельность секретарём (так уж получилось), она на всю жизнь и осталась верна этой профессии. Поменяв немало мест, Наташа попала, наконец, в секретари к Смоленцеву и вскоре поняла, что такого руководителя у неё ещё не было. Поэтому взялась за дело с утроенной энергией и, будучи специалистом высокого класса, вскоре навела в своём хозяйстве идеальный порядок.

С Юрием Михайловичем Наташа с удовольствием могла погонять чайку, поболтать о том, о сём: о жизни, дороговизне, легкомысленной молодёжи и разных прочих подобных вещах. Где-то далеко, в потаённых уголках её души теплилась надежда, что их общение со временем перерастёт в более близкие отношения, может быть, когда-нибудь они станут и жить вместе. А что? Оба были одиноки, и, казалось, идеально подходили друг другу. Она считала, что их связывает главное – родство душ, и чувствовала, что и Юрий Михайлович относится к ней как-то по-особенному доброжелательно. Это давало надежду. Но первой шаг сделать не решалась. А Юрий Михайлович дальше улыбок и совместного чаепития после работы повода для сближения не давал. Всё же надежда не оставляла её. Кроме того, она просто привыкла к общению с Юрием Михайловичем и, когда он уезжал в длительную командировку или отпуск, Наталья Александровна остро чувствовала дискомфорт. Ей не с кем было поделиться новостями, расслабиться, да и просто излить душу.

Наташа встретила Карелина приветливо и, улыбнувшись краешками губ, сказала:

– Юрий Михайлович, Анатолий Фёдорович просил вас зайти, у него там гости.

– Хорошо, – кивнул Карелин, прошёл к себе в кабинет, бросил папку с документами на стол и направился к шефу. По дороге спросил у Наташи:

– Что за гости?

Та пожала плечами:

– Не знаю. Молодая какая-то пара. Не русские.

– Ладно, разберемся, – буркнул он и вошел к шефу.

Кабинет директора был небольшой, но уютный, со вкусом обставленный хорошей, хотя и недорогой, мебелью. В глубине стоял большой двухтумбовый стол орехового дерева, к нему два приставных: один для сотрудников, на втором размещались компьютер и телефон с факсимильным аппаратом. Несколько стульев, книжный шкаф, в передней части кабинета – журнальный столик, диван, два кресла. Ни модного нынче аквариума, ни телевизора. В общем, всё есть, но ничего лишнего.

Анатолий Фёдорович сидел в кресле за журнальным столиком, напротив – молодая симпатичная женщина кавказской внешности. Красивое, чуть продолговатое лицо, резко очерченные губы, аккуратный носик, большие миндалевидные («Персидские», – подумал Юрий Михайлович) глаза и длинные, ниспадающие на плечи прямые чёрные волосы. Отдельно от них, в углу кабинета на стуле, скучал молодой человек, тоже кавказской наружности. Глаза его настороженно встретили Юрия Михайловича, но вид был непроницаемый, губы плотно сжаты. Он не предпринял попытки привстать и поздороваться с вошедшим.

Да и шеф его как будто не замечал. Он кивнул на незнакомку: