Александр Кваченюк-Борецкий - Боец без правил. Роман

В ответ человек при галстуке предусмотрительно приблизил свое ухо почти к самым его губам.

– Ты – кто? – собравшись с силами, наконец, едва слышно спросил умиравший.

– Я? – удивился человек в сером костюме. – Да, какая тебе – разница! Я – твой ангел-хранитель! А кличут меня Квелый! Понял! Идиот… Подписывай скорей!

Только недели через две, после того, как доктор почти ежедневно стал посещать больного в тюрьме, тот стал постепенно идти на поправку. Дорогостоящие лекарства, кое-что из оборудования, которое пришлось доставить в камеру, и хорошее питание были тому причиной. Спустя следующие две недели Глеб попросил врача, чтоб ему дали возможность глотнуть свежего воздуха. С этого момента тюремный двор оказался в его распоряжении. И почти ежедневно Горн, опираясь на костыли, выходил в него на прогулку.

А по прошествии еще месяца Квелый забрал Горна из опостылевшего ему каземата, располагавшегося примерно в тридцати километрах от города.

– Ну, и куда мы – теперь? – спросил Глеб, усевшись на заднее сидение легкового автомобиля.

– В гостиницу! Куда ж, еще? Извини! Благоустроенного жилья, брат, я тебе не припас. Его заработать надо будет!

Вскоре машина остановилась возле многоэтажного здания. Гостиница называлась «Салют».

– Дней десять поваляешься в кровати… Ну, может, недели две-три!.. Это, как врач скажет… А затем понемногу к тренировкам будешь приступать… Глядишь, через полгода снова на ринг выйдешь…

– И за кого я буду теперь выступать?

Квелый с недоумением посмотрел на него.

– За кого скажу, за того и будешь! Кстати, на – вот, на досуге прочти…

И новый тренер Глеба, а, лучше сказать, хозяин, протянул ему лист бумаги.

– Это – наш с тобой контракт, который ты, лежа на нарах подписывал! Чтобы не было лишних вопросов. В нем все сказано!

Но Глеб даже не взглянул на бумагу.

– Квелый!

– Ну, я – Квелый! Что дальше-то? Говори, не молчи!

Горн согласно кивнул.

– Отпусти меня на несколько дней домой! Мать целую вечность не видел… Как она – там, даже не знаю? Все ли с ней в порядке? Жива ли, здорова?.. Я в срок вернусь. Обещаю!

– Еще бы ты не вернулся! У нас, ты знаешь, что за это бывает?

– Догадываюсь!

В голосе Квелого послышались угрожающие нотки.

– Если не хочешь прежде времени червей в земле кормить, значит, все будешь делать только так, как я скажу, а не иначе!

– Стало быть, отпустишь, Квелый?

Но тот ничего не ответил.

– Я тебе об этом после скажу! А пока…

Вскоре Глеб принимал в гостиничном номере душ. А потом, одевшись, вышел на улицу. Как объяснил Квелый, недорогая столовая располагалась примерно в сотне метров от гостиницы. На питание он выделил Глебу небольшую сумму денег.

– Врач будет посещать тебя раз в три дня!

И Квелый протянул Горну сотовый телефон.

– Чтоб на связи со мной был постоянно! Не ответишь, убью!..

И желчно усмехнувшись, опекун Глеба добавил:

– Ты догадываешься, о чем я речь веду?

– Еще бы! Не сомневайся, Квелый! Все сделаю, как надо! К матери только повидаться отпусти…

Как узнал потом Глеб, Квелый потому и был Квелым, что с виду он казался таким. Словно вагон угля лопатой разгрузил, и после этого лень ему было даже лишний раз рукой пошевелить или слово сказать. Последнее делал он особенно неохотно. Казалось, весь мир и все вокруг ему так осточертели, что и смотреть-то он на них не хотел. Но это была лишь видимость. Позже Горн убедился в этом, когда стал невольным свидетелем того, как Квелый, внезапно рассвирепев, одним ударом свалил с ног одного из своих подопечных, посмевшего нелицеприятно отзываться о нем при посторонних. Квелый раздробил ему глазное яблоко так, что потребовалась срочная операция. Правда, лечение потом щедро оплатил, но из спортивного клуба выгнал.

Это Инга еще до памятного боя с генеральским племяшом написала Глебу, что мать его уже примерно год живет не по месту бывшей прописки, а в доме, который принадлежал бабуле. После того, как она померла, мать туда и переселилась.

– А как же – наша квартира? – напрасно допытывался Глеб.

Инга отвечала, что об этом ей мало что известно. Слышала сплетни, как будто бы квартирой Горнов завладел бывший сожитель Марии Сергеевны. А, завладев, продал ее. А, может быть, и не сплетни – это вовсе, а горькая, но правда…

Узнав об этом, Глеб ужасно разозлился. Он не мог дождаться, когда, наконец, увидит родную мать и, ничего не перевирая, она расскажет ему все, как есть!.. К тому же, он сильно скучал по ней. Мать, все ж таки! Как ни крути, это был единственно родной ему человек на всей земле!..

В письме Инге Глеб сообщил, что собирается приехать домой, но, когда именно, этого он пока не может сказать.

Лежа на полке и, слушая перестук колес, Глеб незаметно для себя задремал. Ему приснилось, что он – на ринге… Ринг залит светом прожекторов. Справа – судья. Напротив – противник… От удара в голову Горн падает. Придя в себя, видит, как тот, стоя над ним, презрительно указывает на него пальцем и хохочет…

– Что, съел?! Захотел нашего брата голыми руками взять! На-кась, выкуси!..

Блин!.. Псих ненормальный!

Только теперь Глеб замечает, что над ним потешается не кто-нибудь, а тот самый ненавистный ухажер его матери, Головнин.

Ощущая, как снежинки, кружась, тают у него на щеках и губах, Горн толкнул калитку в усадьбу, в центре которой размещался бабулин дом. Казалось, за время его отсутствия он еще больше посерел и вжался в землю.

Дверь в избу оказалась не запертой.

– Есть, кто живой? – спросил он прямо с порога.

Но ответа не последовало. Зато в нос ему ударил неприятный запах спиртного.

Он вошел в хату и увидел мать. Она лежала на кровати. Глаза ее были прикрыты. Скорее всего, она ничего не знала о его приезде. Да и откуда она могла знать? Инга с ней практически не общалась… А больше донести до Марии Сергеевны весточку о Глебе было некому.

Глеб легонько тронул ее за плечо.

– Ма! Проснись… Ты меня слышишь, ма?!

Она открыла глаза. Но, видимо, полагая, что все еще спит, закрыла снова.

– Ма! Почему ты – здесь? Почему – не в нашей квартире?

Ресницы ее дрогнули. Она протерла глаза и села на кровать, все еще не веря, что перед ней – он! Ее сын!

– Глеб! – со стоном вырвалось у нее из груди.

Она протянула к нему руки, и они обнялись. Глеб почувствовал, как жгучие слезы катятся по ее щекам.

– Наконец-то, ты вернулся! Наконец…

– Да, мама, я вернулся!..

– Ты, я надеюсь, насовсем? – часто всхлипывая, с тайной надеждой в голосе спросила она.

Но он не хотел портить радость, которую они испытывали от этой долгожданной для них обоих встречи, поэтому промолчал.

Только теперь Глеб обнаружил, что на столе стояла недопитая бутылка водки.