Андрей Иванов - Странники Вечности и Земляне. Повесть об одной жизни на планете №142571

Оставалось только дожить до вечера. Просто прожить эти несколько часов. И навсегда благополучно распрощаться с пребыванием во временном земном теле.

– Хорошо, что скоро, – с облегчением подумалось вдруг…

Если отбросить все романтические штучки – дрючки, то быстро выяснится, что реальная Жизнь всех и каждого – это попросту набор чувств, ощущений, переживаний. И больше ничего. Пустота в связке с Энергией. Вокруг и внутри – только Энергия Пустоты.

Вокруг пустых ядер кружатся кусочки энергий. И сами ядра – это энергия. Пустая, молчаливая, одинокая… Кванты Света, фотоны, протоны, электроны и прочая энергетическая дребедень.

Самый одинокий в Мире это Создатель, Наблюдатель Игры. Ему приходится самому себя исследовать, развлекать. Он Вечен. Как и Его Мистическая Игра.

Как это просто! Но, как трудно это понять и принять. Объяснить ещё трудней. Однако, кто хочет, пусть откроет это сам. На то у них и разум есть…

Большинство застревает в этой игре ума. В видимой иллюзии плотных форм, призрачных снов, объектов.

Идёт игра. Ставка в игре высока – Жизнь с пониманием Жизни. Или участие в бесконечном фильме в качестве актёра. Или зрителя. Или режиссёра. Киномеханику всё равно. Он знает, что в любом случае всё будет, как будет. Всегда всё будет правильно и хорошо. Какая ему разница, о чём будет этот сериал, если финала всё равно не предусмотрено?!

Актёры, зрители и режиссёры очень верят в серьёзность фильма. Они меняются ролями и стараются прочувствовать иллюзию фильма вполне искренне. Они страдают, любят, убивают, работают, боятся, волнуются, радуются так по-настоящему, что даже и подумать не могут, что просто спят.

А на самом деле просто крутятся вокруг атома на электроне со скоростью Земли. И этот какой то атом в структуре обычной табуретки, на которой сидит, чья то толстая попа. Эта попа тоже рассуждает про Вечность, про Любовь, про Жизнь и Смерть. Про Бога и религии. Ищет Истину Реальности и Правду Бытия. А в реальности нет ничего. Пшик, Пустота, Вечное безмолвие. Игра.

Иванов посмотрел на часы. Прошло 4 минуты. Или полвека. Или нисколько не прошло. Какая разница?! Времени не существует. Время придумали люди…

Домой. Попить чаю и домой. Где нет ни времени, ни людей, ни снов… Уже хочется скорей домой.

***

«А, знаешь, незнакомец… Лучшая новость из всех – это то, что всё кончается. Всё, что имело начало, имеет и конец. Всё временно, зыбко, непостоянно, изменчиво. Все ваши миры, страсти, страхи, надежды существуют лишь в ваших умах.

В ваших зеркалах не отражаются даже ваши иллюзии. Встань и иди. Дальше ума ты не уйдёшь. Бояться нечего. Всё равно там ничего нет. Кроме тебя самого. Но это очень-очень много. Хотя ты поймёшь мои слова только в самом конце пути…»

Серый Человек нервно жевал фильтр сигареты.

– Эти существа, внешне очень похожие на людей, не всем по карману. Особенно теперь. Я даже не знаю, чего от них больше, плюсов для жизни или минусов. Они красивые с виду, округлые и мягкие… Мне их хочется… Очень…

– Тебе, Рут, они уж точно не по карману, – осклабился Димиус – И не по твоим гнилым зубам. Силой они не берутся. Стоят недёшево. И в обслуживании подороже подержанной иномарки. Их корм – деньги и внимание. Лучше поливай свои кактусы на подоконнике, это безопасней. По субботам у тебя есть литр коньяка на ночь плюс задушевная маструбация на пышечку с монитора. Разве этого тебе мало? Тогда тебе проще завести собаку.

– Димиус! Но почему? Скажи, почему? – Серый Человек выплюнул окурок и истерично зажал руками уши… – Что со мной? Неужели меня совсем не за что полюбить?

Старик хрипло рассмеялся и отхлебнул густого чёрного пойла из ковша.

– Глупец! Да просто потому, что ты жив, Странник. Понимаешь, Рут, ты ещё жив. А они почти все давно мертвы. Мертвы ещё с рождения. Мёртвый любит мёртвых. Сдохни! И они полюбят тебя.

– Но ведь, так было не всегда. Меня любили, но всё это куда то делось. Теперь даже последняя нищая портовая шлюха не посмотрит в мою сторону. Я постарел?

– Ты или слишком жадный, Рут, или слишком гордый. Или просто ленивый и тупой мозгляк. А, скорее всего, всё это вместе. – Димиус снова хлебнул из ковша. – Дело, браток, не в них. Всё дело лишь в тебе, и ни в ком другом. Не лги хоть самому себе.

– Знаешь, Димиус, я вчера был у той, которая год назад хотела меня до слёз. До истеричной ревности, до безумия.

– И что? Что она сказала тебе? Ты вообще выслушал её?

– Она сказала, что почти забыла меня и даже не хочет вообще больше видеть.

– Идиот, неужели ты всерьёз поверил, что она тебя разлюбила? – Старик вяло усмехнулся и сипло закашлялся от новой затяжки вязкого дыма.

– Ну да! Она сама это сказала.

– А ты видел при этом её глаза? Что было в них?

– Ну… Мне показалось, что там всё менялось… Так сразу трудно сказать… Холод какой-то или злость… может, равнодушие… Возможно у неё теперь появился кто-то другой, помоложе.

– Ты лжёшь! Там не могло быть равнодушия.

– Мне правда трудно вспомнить… Но почему то я сразу поверил ей.

– Это потому, что ты сам хотел в это поверить. Она тут не при чём.

– И что теперь? Чего мне ждать?

– Или ничего или смерти… Хотя это одно и то же.

Рут и Димиус сидели в старом дворе у детской песочницы. Ночь прошла, оставив лишь сырой туман в мозгах и кислятину нечищенных зубов во рту.

Девочка нарисовала пальцем сердце на песке.

– Оно такое? – она подняла голову на Серого Человека.

– Нет, Валерия, оно больше. Намного больше. Намного-намного больше.

Вдруг Рут заплакал. Грязные слёзы на небритых щеках. Романтично и глупо распускать нюни с утра. Девочка не понимала, что с ним. Но тоже начала всхлипывать.

Старик молча смотрел в небо. Утро. Проклятое новое утро. И небо всё ближе и ближе.

Рут возвратился с кладбища только к вечеру. Поминки Димиуса прошли в кафе, как во сне. Кошмарном призрачном сне. Фигуры малознакомых людей, столы, какие-то слова – всё перемешалось в одну густую массу, похожую на липкую прокисшую кашу.

Кто-то подходил, похлопывал его по плечу, говорил что-то о сочувствии, наверное пытаясь поддержать или ободрить. Его пустая голова совершенно не понимала, не принимала никаких слов. Он машинально кивал и отходил в сторону. Ушёл тихо и скрытно, раньше всех. Дома, не раздеваясь упал на диван и забылся…

Небо, похожее на молоко. Земля, заваленная снегами, похожа на небо. Цвет не отличается. Наверху и внизу всё то же беспросветное молоко и метель. Грязной прослойкой между небом и землёй коробки, коробки, коробки. Человеческие соты. Тут ещё слегка теплится жизнь.

Старухи, торгующие вязаными варежками и носками. Головы свиней с глупо улыбающимися ветру рылами и задубевшие на морозе туши рыб. Сваленные в кучу деревья, срубленные в угоду празднику. Безрадостный пейзаж городской зимы.