Татьяна Краснова - Марина. Серия «Знакомые лица»

За дальним концом стола сидела незнакомая дама – не тетка, не женщина. Именно дама. А громче всех было слышно дядю Алика, музейщика – он теперь появлялся от случая к случаю, потому что уехал работать в Москву, а раньше возглавлял краеведческий музей, тот самый, с пушками у входа и огромным чучелом медведя внутри.

– …и насыпает мне изюм, понимаете ли, в кулек из этого самого, понимаете ли, листа! – Дядя Алик потряс каким-то листком. – Ослы дремучие! Это же семнадцатый век! Откуда взяли? Понимать ничего не хотят, белиберду лопочут…

– Семнадцатый? И не истлел? – Доктор с любопытством вертел листок.

Марина, заглянув, увидела похожие на узор строки.

– Это по-арабски, – пояснил дядя Алик. – Вырвано явно из конца, это не сам текст, а идущая за ним памятная запись, «ишатакаран». Послесловие, как бы мы сейчас сказали. Там автор или переписчик напрямую обращались к читателю. Вот… – И вдохновенно начинает переводить: – «Возобновление рукописей, восстановление их из ветхости и оживление из тлена – дело более великое, чем построение церквей». Каково? И вот еще: «Берегите написанное мною, во времена бегства и годины войн увозите книгу эту в город и скройте ее, в мирное же время верните книгу в монастырь и читайте ее: и не прячьте, не держите закрытой, ибо закрытые книги – всего лишь идолы»…

– Постой, Алик, – перебивает Мдивани, – это уже сказки для твоей диссертации. Так откуда взялся лист, ты узнал?

– Ну и посылают меня в тот захудалый магазинчик! Там всякий хлам, понимаете ли, и заодно уголок букиниста. Макулатура навалена. Узнали мой лист – принес кто-то книгу, говорят, давно уже, а никто не покупает, ну и раздергали, понимаете ли, для кульков. Ослы. Что я сделаю? И хозяйки нет, и кто приносил книгу, не помнят.

– И кто бы это мог быть?

– Ну, кто – понятно, коллекционер. Такие вещи где попало не валяются.

– Отчаянный народ эти коллекционеры. Приключений ищут на свою голову. – И майор Фольц с удовольствием, в сотый раз рассказал о собирателе старинных монет и оружия, которого нашли у него дома с головой, отрубленной его же саблей, и про поимку похитителей сокровищ. После участия в ней он и получил новое звание.

– А они были головорезы или головотяпы? – спросил Павлик Медведев-младший, незаметно очутившийся в комнате.

Фольц принялся острить, указывая на доктора, что «тяпы» – это господа хирурги, а Медведев-старший пояснил малышу:

– Они были бандиты.

– А их всех поймали?

– Да разве их всех переловишь, – отфутболил Лончинский, с показным сочувствием глядя на майора.

– Погодите, Холмс и Ватсон, – сказал Пал Палыч. – Марин, а твой Артур – это же похоже на их магазинчик? Ну, точно, это грачевский магазин!

– Да, – подхватил музейщик, – может, разузнаешь у них, кто приносил старинную книгу? Где этого человека найти? Есть у него еще что-то? Может, он продал бы что-нибудь нам? Настоящий собиратель, конечно, вряд ли продаст, но случаи всякие бывают – очень деньги нужны, например. Или он не коллекционер, а получил в наследство, и сам как раз ищет покупателя. С нами ему вернее иметь дело, понимаешь? Ведь эта бумажка представляет историческую ценность и стоит больше, чем могут дать в дрянном провинциальном магазине. Узнаешь? А то мне уезжать сегодня вечером.

– Артур сейчас на день рождения придет, – отозвалась Марина. – Может, уже здесь. Пойду посмотрю.

Павлик побежал за ней:

– Давай зажигать свечки на торте!

УЖЕ зажгли и задули свечки, и спели с малышами «каравай», и принялись за куски торта, когда явился Рафаэль. Он вручил имениннику значок «Павлик» и наклейки со смешными рожами и надписями «Всеобщий любимец», «Налейте шипучки» и «Без телека помру», а потом развалился в кресле. Тонкий, высокий, грациозный, он был похож на цветок, выращенный в оранжерее. И хотя в больших зрачках скользило постоянное беспокойство, а на нервном лице сменялись десятки выражений, казалось, что жизнь в нем едва теплится и вот-вот угаснет.

– А мне что-то осталось вкусненькое? А где Жанка с Артуром?

– Вы сегодня не торопитесь. Я уж подумала, Рахиль вас где-то заточила. И Рудик пропал.

Тут без стука, но с грохотом в комнату ввалилась Жанна. Смуглое лицо стало пунцовым, черная, заплетенная в косу грива растрепалась. Ни на кого не глядя, она подошла к столу, залпом выпила бутылку воды прямо из горлышка и только тогда обвела компанию пронзительным взглядом.

– Ничего не знаете?

Все молча уставились на нее.

– Наших бьют, – выдохнула она. – На пустыре трое «чужих» дерутся с Артуром.

Молчание длилось несколько секунд, а потом Марина, Рафаэль и Жанна бросились к выходу. Малыши, вереща, побежали за ними, но Дора их перехватила. Тогда следом понесся Рольд.

По неписаным законам Соснового Бора, с тех времен, когда поселок еще не разросся и не слился с городом, «чужими» считались все из белогорского центра. Завести дружбу с кем-нибудь из них значило подвергнуться осуждению, завести драку – проявить свой патриотизм. Правда, последнее побоище было при царе Горохе. Тем не менее, все мчались, полные праведного гнева, готовые дать отпор и защитить Артура.

– Наверно, опять футбол, – высказала Марина догадку на бегу, прыгающим голосом.

Пустырь был пограничной территорией, мальчишки из обоих районов любили погонять там мяч, и когда такое желание возникало одновременно, не обходилось без стычек.

Но защитницы опоздали. Артур уже шагал с пустыря, взлохмаченный, растерзанный и возбужденный.

– Как это тебя угораздило? Где они? – задохнулась Марина, подбегая. – Жанна, у него кровь на лице! Скажи отцу, пусть он его осмотрит!

– Ни к чему, – махнул рукой Артур, – подумаешь, нос расшибли. Вот, вытер, и всё.

– Так ты врезал всем троим? – удивилась Жанна, начиная видеть в Артуре не книжного червяка, а настоящего мужчину.

Что стоило ему согласиться! Но он, как всегда серьезно, возразил:

– Да они сами начали. Я мимо пустыря иду, они мяч гоняют. Мяч на меня полетел, я поймал, а они, может, подумали, что я не отдам, и набросились. Ну и – vae victis, горе побежденным.

Артур щеголял латынью, которую сам, по доброй воле, недавно начал изучать.

Жанна вспыхнула от стыда и гнева. Как! Этот «червяк», увидев чужих на нашем – нашем! – пустыре, не только не кинулся их изгонять, а еще и поймал для них мячик! Позорище! Молчал бы уж! Она обрушилась на Артура потоком восклицаний и ругательств.

– Да ладно тебе, – сказала Марина. – Какие они чужие, кто сейчас на это глядит. Что мы, ослы дремучие?

– И, кстати, честные ребята, – добавил Артур. – Могли бы все вместе навалиться, но я дрался один на один. Ты бы в него, Жанка, влюбилась.

– Да уж не сомневайся, – вспыхнула Жанна.