Алексий Лебедь - Эстафета духа. Дубль 2, в притчах и рассказах

Что ж, дворец большой, подумал старик. Ведь он имел немало мудрого опыта за плечами. Есть ещё во дворце министры, генералы, послы и другие титулованные личности. Снова проник старик во дворец. Но, ни министрам, ни другим членам царской палаты его опыт нужен не был. И старик ни с чем вернулся в село.

Он поделился своими мыслями с сельским старостой. Но тот только посмотрел непонимающим взглядом на старика, покрутил пальцем у виска и сказал:

– Зачем тебе всё это? Ты уже прожил свою жизнь. И она, твой опыт, никого, кроме тебя, не интересует.

Крайне подавленным и разочарованным ходил по селу старик.

Он ещё пытался поделиться своими мыслями о передаче опыта с некоторыми односельчанами. И тогда один из них, обнищавший скупщик шкур, оказавшийся мудрее других односельчан, сказал:

– Знаешь, старина! Мы все разучились думать сердцем и теперь пользуемся только мозгами. А ещё пытаемся оправдать себя, говорим, что сердце думать не может, и способно только чувствовать. Но это не так. Сердце тоже способно думать, только по-другому.

И это была правда. Старик-мудрец сам догадывался, что в его теории передачи опыта есть какой-то изъян. Окончательно развеять сомнения и дойти до истины помог случай.

У внука его брата родился сын. Ему ещё только исполнилось семь дней, и все односельчане пришли поздравить отца с первенцем. Пришёл и наш хранитель мудрости. Он был слишком стар и одинок, так как его взрослые сыновья давно уехали из деревни сначала на заработки, а затем забрали с собой и семьи. Старик остался один и был счастлив хотя бы подержать на руках внука своего брата. И тогда, наблюдая, с какой лаской и теплом, без всякой маски фальши, относятся все к этому малышу, он понял, что высшая ценность – вовсе не мудрость, а любовь. Мудрость обретается ценой целой жизни, но и здесь мораль такова, что без собственного опыта ни мудрости, ни ума не прибавляется.

А любовь, как подарок Бога. Полученная однажды, она хранит частички теплоты, не позволяя сердцу ожесточиться. Она сама вселяет веру в других и даёт надежду.

Если любовь пылает в сердце ярким пламенем, словно сверхновая звезда, тогда даже вера – это только костыль. А всё потому, что подлинную любовь в сердце способен зажечь только Бог. И тогда человек соединяет свою любовь с Любовью Небесного Отца. Отпадает необходимость верить, что Бог есть, что Бог может помочь. Потому, что не нужно верить, когда воспринимаешь Бога в своём сердце, как данность, которая священна. Ведь вера для любви, это – то же самое, что закон для морали. Когда человек умеет ходить сам, костыли выбрасывают. Любить Отца и верить в Его доброту, согласитесь, не одно и то же.

Так размышлял успокоившийся в метаниях старик, получивший от семидневного ребёнка урок и способность самому не наставлять других нравоучениями, а просто любить. Способность передавать другим частичку своего сердца, а не только умудренного сединой разума.

Жил-был на свете странный человек. И его странность не походила на другие странности людей, живущих в этом мире. Потому, что и мир тот был так далеко от нас, что само многоликое человечество даже не могло поверить в его существование. Весь мир, точнее – та цивилизация, преклонялась перед своим единственным божеством, которое правило попавшими туда душами.

А странность того человека, с которого я и начал свой рассказ, (назовём его Фомой Безродным), заключалась в том, что он, в отличие от всего мира, верил в существование иного Божества, которое правит не только этим миром, но и всеми мирами, именуемыми Вселенной.

Спросите, что же здесь странного. Мы и сами знаем, что Единый Бог обладает Разумом Вселенной, сотворил Небо и Землю, а потом и людей, которые расплодились и стали неотъемлемой частью не только планеты Земля, но и всего Космоса. И если во всём мире есть крепкая вера в Единого Творца, тогда этот мир освящается Божественным Светом, наполняющим всё многомерное пространство божественной субстанцией – Любовью. Ещё Она – воздух, пища, средства существования и Творящая Сила. Всё зависит от степени доверия человека к Творящей Силе и от того, насколько этот человек готов употребить её в своих личностных, корыстных взаимоотношениях, либо во благо всему человечеству.

А в том мире, в котором жил Фома Безродный, было всё по-другому. Потому, что тамошний правитель, который сам себя называл божеством и принуждал верить в это весь народ, создал особые условия, отличавшие проживание от всех прочих цивилизаций, существующих во Вселенной.

Всё дело было в особом психополе, которое не позволяло даже Лучам Любви проникнуть на эту планету. Тамошний правитель (назовём его Антилюб), прекрасно понимал, что Лучи Любви способны изменить даже всего человека. Преобразовать его жизнь, судьбу, социальную значимость. Из обычного обывателя, при обоюдно встречной направленности Духа Творца и духа человека, могут взрастить влюблённого Путника, устремлённого к Высшему Идеалу Божественной Сущности. А от этой устремлённости проявляется жажда к духовному просветлению; от просветления – к осознанности проживания каждого мига жизни; от осознанности – к преображению самой тварной природы человека и зарождению новой расы – богочеловечества.

Но Антилюбу ой как не хотелось такого хода развития цивилизации, не хотелось терять власть хотя бы над тем маленьким мирком, спрятавшимся в далёком уголке Вселенной. Поэтому, в то время, когда человечество Земли и других подобных цивилизаций уже перешло к осознанному желанию жить здесь и сейчас, чтобы не терять напрасно даваемую Свыше, через Любовь, драгоценную энергию жизни, на той далёкой планете царила эпоха, подобная нашему тёмному средневековью.

Нет, там, конечно, не было никакого крепостного права, принудительного труда и безграничного произвола господ. Напротив, народ Люциферании (так называлась эта цивилизация), считал себя достаточно свободным, независимым и социально защищённым. Он считал себя свободным от порабощающей Силы Любви, вызывающей наркотическую потребность всё большего допинга, и независимым в высказываниях всего, что каждый из них думает о своих друзьях, какие они все гадкие и подлые.

Ведь уже познавшие Любовь требовали её проявления и от окружающих. А такие симпатии строго карались Антилюбом по первому же доносу, вплоть до жестокого физического угнетения подобного вольнодумца. В том мире невозможно было только применить наказание смертью, так как сам Антилюб, из глубины собственного тщеславия, подарил всему этому народу бессмертие. И если всё же, по неосторожности или для умышленного наказания, и случался с кем-то смертельный исход, то душа сразу же проявлялась в другом месте этого мира в точно таком же состоянии, в каком она погибала. После мгновенного возрождения, для оплаты воскрешения, оставалось только оплатить расходы, чтобы добраться вновь до исходной точки прежнего существования. И народ за это боготворил своего правителя. И всё же их души жили в постоянном трепете, страхе возможных пыток, защищая тем самым оболочку психополя от проникновения Лучей Любви собственными низменными эманациями.