Ольга Лебедь - Звездные духи. Черный

Не прекращаясь несколько дней, шел снегопад. Теплым покровом он укутывал Балугу, словно желал, чтобы город не просыпался. Улицы, белые от январской хвори, разгребали уже с трудом. То и дело из разных уголков города доносились стуки лопат, ворчливые голоса и смешные детские – единственные светлые лучики, которые не видели в серой мгле, застившей небосвод, никаких опасных предзнаменований.

Несколько дней без солнца превратили людное место в один большой сугроб – и лучше избегать дальнейших ассоциаций, иначе непременно перед глазами вставали гномьи ходы (а некоторые пути, как от рынка до ратуши, очень на них походили), а потом недалеко и до могил – своих или древних божьих, которым современные почеты всегда найдут применение.

Помянув отнюдь не добрым словом мягко проскочившую под ногами кошку, знахарка поспешила к единственному деревянному дому, аляписто застывшему посреди других обычных. Его ядовитые бока тоже не пожалел снег. Вывеску с котлом запорошило настолько, что казалось, варево выкипело и скоро белой отравой польется под ноги всякому входящему в дом ведьмы.

Владимира вытерла о коврик ноги, пригляделась к сугробу под окном и вытащила оттуда сверток, облепленный печатными буквами. «Косые», – девушка отряхнула газету и освободила от снежной пыли капюшон. Дом встретил ее наваристым запахом хвои и сумасшедшей Зоей, которая юркнула, как стрела, за угол, очевидно, что-то натворив. Повесив меховой плащ у входа, ведьма прошла на кухню, проглядывая первую полосу.

– Снегопад, снегопад… – определенно, ей что-то не давало покоя. Развороты быстро зашуршали под пальцами. – Вода, – произнесла она и задумалась. Зоя осторожно выглянула и заблестела глазищами из дальнего конца комнаты. Вдруг ведьма закивала: – Конечно, вода. – Она подошла к окну – брошенная газета открылась на финансовом разделе, – сощурилась на непроглядную пелену вверху, которая и не думала спадать, судя по прогнозу погоды на ближайшую неделю. – Самое время.

С этими словами девушка вернулась к разделочному столу, отыскала глубокую миску («Кто мне дал осиновую тарелку? У-у, я верну должок злюке. Так, береза…»), и отчего-то передумав открывать кран, направилась к выходу. Зоя не сводила со знахарки глаз.

– Вода, Зоя, – говорила Владимира, накидывая плащ. – Сейчас она защищает. И всегда видит, – шепотом закончила девушка, открывая дверь в царство белой мглы.

Спустя минуту дом снова наполнился звуками ведьминых каблуков, снимаемого плаща, снега, сыплющегося с ярко-рыжих волос. Но на этот раз березовая миска, временно поставленная на полу у входа, была с горкой наполнена хрустящей мягкой водой, замороженной – опять же, временно – в пушистые кристаллы. Ведьма поменяла сапоги на домашние тапочки и потянулась за уловом.

Зоя, застывшая в позе побега, звонко мяукнула.

Девушка повернула голову.

Зверь бросился наутек.

А Влада закричала.

– Ты слишком напряжен.

От этих слов я не стал менее сосредоточенным, но на Френсиса оглянулся. Он протягивал стакан. Что там – чай, эль?

– Осталось последнее лицо, – я кивнул на рот, который захлопывался с убийственно медленной скоростью.

Теперь территорию Храма покрывала только прозрачная пленка, и мы ждали момента, когда она порвется.

– Медики давно готовы, Шоко, но я говорю о твоем ухе. Не растрачивайся.

– Вот потечет у меня кровь, тогда и обращусь, – криво улыбнулся я, но слух отключил.

Передохнуть действительно надо, у Френсиса на это чуйка, иначе бы он начинающих на ноги не ставил. А из леса и так ничего не слышно уже долгое время. Даже птиц.

Я хлебнул чая – оказался с молоком, – а парень в это время усмехнулся:

– У дэа Лингинден вместо глаз должны быть медвежьи круги.

– Не тема для веселья, прости, – сказал я. Как бы ни пытался он приободрить, это не работало. Френсис улыбнулся:

– Знаю, но дело уже сделано, и меньше бы ты переживал. – Я пожал плечами. – Она скоро должна вернуться. Рабас уже пришел в себя.

– А он уходил? – Я поднял бровь.

– И в прошлом году, – кивнул Френсис. – Только не помнит, как и тогда, ничего. Так что ты его не мучай расспросами… Но у тебя такой вид, что я уже жалею, что сказал.

– Я просто удивлен.

Парень взял у меня пустой стакан и пошел обратно на пост. Минуту я обдумывал его слова.

А потом прозвучал хлопок. Ум открылся.

***

Он смотрел на меня. Тяжело – и цепко. Не отрываясь. Чуть ранее он резко появился впереди, я не успела его заметить. Крик застыл мыслью, так и не родившись в горле. Время? – он уже тут, напротив, через разинутую пасть я вижу несколько кругов, по которым крутятся остатки веток, с разной скоростью. Что-то даже попало на лицо, резанув кожу… Ноги еле держали, а спиной я чувствовала жесткую кору, заледеневшую на лесном морозе. Только ничего из этого не было важно.

Он оказался гораздо толще, чем виделось издалека. Величиной с большое дерево, с широким обхватом плеч – плеч?.. Синий. Сейчас он был такого цвета. Щепки и камешки, мельчаемые в пыль, вращались внутри его полости: быстро, быстро, быстро… Быстрые когти, длинные, длиннее, чем зубы – на руках-струях, таких тоненьких – для вихря – руках…

Не верилось, что еще несколько секунд назад, я думала, что мне настал конец.

А сейчас я едва сдерживала слезы.

Он тоже хотел закричать, – я знаю, он был готов, собирался – но остановился. Уставился на меня. Втянул в себя воздух – у него все-таки есть нос? Две дырки или… я видела, как в разинутых воронках завращался ветер, синий. Он вбирал воздух, и мои волосы, одежда, чуть ли не кожа тянулись к нему. Показалось, что он может втянуть меня всю одним носом. Потом мои волосы повисли.

А он – сел. Смерч сел напротив и глянул в глубину моих глаз.

Я зажала себе рот. Но рыдания все равно хлынули. И обе моих ладони – лишь жалкая попытка их остановить.

В несуществующих зрачках плескалась боль. Боль и непонимание. Обида на людей, которые не слышали, самое несправедливое, что они не хотели этого делать. В зрачках горел пожар, языкастый, белый, вопящий. Смерч так хотел до людей докричаться, но они на него не обращали внимания, будто его и на свете нет. Единственным, кого приманило его отчаянным криком, оказалась я. От осознания этого меня разрывало на счастливые частицы. И слезы неумолимо текли из глаз.

Потому что духа услышал дух.

***

Он выгнул спину и глядел теперь так, что его глаза оказались на уровне моих. Он посчитал меня равной . Боль сменилась на участие и любопытство. А я не смела ничего сделать. Оторвать руку от губ даже не могла. Хотя самым моим сильным желанием было отблагодарить это земное создание за то, что напомнило мне, кто я есть на самом деле. И кем не перестану быть, даже если впереди маячит близкий конец.