Ольга Лебедь - Звездные духи. Черный

– Она станет отличным призраком. Лучше Мопса, – передернула Женни плечами, пока я следил, как девушка, ставшая собой, удаляется от нас легкой походкой. В какой-то момент она остановилась, опрокинула голову и протянула руку к потолку. – Ой, и странная! И на каком языке она пела? Хоть шпа̀ргу с собой постоянно носи.

Да, странность была. Я впервые слышал, как кто-то другой исполняет злынку. Брат и отец не считаются – отец учил нас залыни с детства, но сестры у меня не было, поэтому женское исполнение было в диковинку. Песня вышла красивой. Видеть такую в старой книге и слышать от девушки – совсем другие ощущения. Вот только кому понадобилось общаться с духами? Точнее, кто испытывал настолько сильные чувства, что их не сдержала провидица и спела? На залыни?

Девушка вдалеке опустила руку и обернулась.

– Шпарга не переводит с других языков, тут нужен говорящий шар, – ответил я Женни. Подруга засмеялась, и по этому смеху я догадался, что она не прочь быстрее унести отсюда ноги. Я улыбнулся и подытожил, смотря на провидицу в последний раз: – Я тоже ничего не понял.

Еще в коридоре на подходе к тайнику для репетиций я уцепил недовольные огрызания Дайрека. Потом еще и голос Шоко различил, напротив – очень спокойный. Шоколадный остался на отдых здесь? Тогда, может, арена для меня открыта? Пока тот драконами занимается, мышцы разомну.

Открывая дверь, чуть не встретил чей-то лоб – но этот кто-то вовремя отскочил обратно в зал.

– О, Рабас, хорошо, что ты ее задержал, – Шоко ухватил за руку девушку, которой, видимо, я помешал улизнуть из тайника. – Говорил же, беспристрастнее критика вам не сыскать! Говорю же, – наклонился он к ее уху и произнес уже исключительно ей, пытаясь поймать глаза, – беспристрастнее критика им не сыскать. Ты очень поможешь.

Ох, Шоколадный. Знаем мы, каким ты бываешь иногда «убедительным». Дайрек в это время запустил пятерни в волосы и за секунду устроил на голове птичье гнездо. Джесс похлопал его по плечу:

– Если уж прислала, надо отвечать на письмо, – сказал он раздосадованному солисту.

– Почему еще и письма, Лиринетта, свет души моей? – возвел Дайрек глаза к потолку и зашептал: – Нас же никто не видит? Рабас уже в команде!

– Вот только меня в ваши морковные дела приплетать не надо, – откликнулся я, и Дайрек тут же повеселел:

– Рабас, мы только тебя не смотрели! Крома, зацени нашего гитариста!

Девушка в это время высвободила руку из хватки Шоко.

– Его я слушать не буду, – окинула она меня быстрым взглядом, в котором я уловил что-то уже донельзя знакомое .

– Без него неполный комплект, – сказал Шоколадный.

– С тобой я никуда больше не пойду, – устремила она на него осуждающий взгляд. – Ни со свитками не пойду. Ни статуи помыть. Нет, к арене тоже не пойду, зачем туда носить сырое мясо? – под градом отказов Шоко только поднял руки, хоть обескураженным не выглядел ни на миг. Дайрек от души захохотал.

А я девчонку, наконец, признал… И согласился с ней: зачем ее Шоко вообще привел? Мы сюда посторонних не допускаем.

– То будет в следующий раз, – произнес Шоко, и эта Крома поджала губы. – А пока, ну помоги ребятам выступить на равноденствии достойно!

– Стоп, в каком смысле выступить? – не понял я.

– Вот только Рабас и остался, – продолжил Шоколадный, но какого дварфа!

– Вы дали ей послушать заготовки!

– Рабас, не шуми, у нее отменный слух, – постучал себе по уху Джесс.

А Дайрек завеселился:

– Взяли бы к нам, умей она петь!

– Послушаешь, очки тебе куплю, – вставил Шоко, отчего девушка на секунду стала испуганной. Шоко поднял брови: – Уже не надо очки?

– После его музыки я отсюда уйду, – не ответила она на вопрос и посмотрела на меня. Чтобы быстрей начинал. А ведь парни не отстанут…

Я смогла выдохнуть, только когда закрыла дверь. Зал позади наполнился громкими голосами, а потом его потряс взрыв хохота. Солист, конечно. Я стояла, пытаясь успокоить колотившееся сердце.

Удивительно то, что я знала, из-за кого оно выбивает такой ритм – не Шоколадный этому причиной, каким-то невообразимым образом убедивший меня пойти с ним в зал для репетиций, хотя столкнулась я с ним лицом к лицу сегодня впервые, и не Дайрек, не Сифо, не Джесс, каждый со своей манерой исполнения, действительно заставляющей что-то внутри сжиматься – и даже желать поддержать их голосом, хотя для меня это невозможно. Да, причина была только одна. Опять Рабас.

Но я не знаю, почему. От его игры мне хочется поднять глаза и смотреть туда – на бывший звездный дом. Искать знакомые сияния созвездий. Гадать, какое там сейчас время года. Хорошо, что я закрыла глаза. Я была близка к тому, чтобы показаться парням еще более странной…

Я не сделала и десяти шагов, дверь открылась, на секунду выбросив шум, и я увидела – хм, Рабаса. Он замер и будто о чем-то тяжело задумался. Потом заметил меня.

Подошел. Ситуация стала для меня неловкой – я хорошо помнила, кто спас меня тогда на «крыше».

– «Нормально», – произнес парень, смотря на меня сверху вниз из-за роста. – То есть каждый заслужил пару слов, Джесс еще похвалу, а я – «нормально»? – поднял он брови.

Но даже эта фраза не показалась мне агрессивной.

– Извини, я не могу оценивать твою музыку. Она, – зачем-то говорила я, пока рука тянулась к сердцу. – Другая. Она о другом.

И этого другого слишком много. Теперь – и во мне тоже?

Такого ответа оказалось достаточно. Рабас просто наблюдал за мной. Сверху вниз.

– Раньше ты действительно была в очках, Шоко прав, – сказал он вдруг, что было явным сигналом поскорее закруглять разговор.

Какие тут наблюдательные в этом Уме! Я отвязалась тем, что забыла очки в библиотеке. И ура, это сработало.

С нашего набора продолжило обучение всего два человека (очень смешное слово) – я и гном Арпику. Остальные восемь просто не справились – не знаю, был ли кто-либо их них этим разочарован, – а вампира Вурпи выгнали со скандалом. Даже я не понимаю, как он додумался дэа Умбраду подсунуть взятку. Криков было. Теперь я знаю, какой у вампиров фальцет.

Ближе к марту, когда студенты освоились на первых неделях семестра, мысли их упорно и с каким-то вожделением возвращались на арену. Постоянные разговоры, охи-ахи, обидные замечания в сторону будущих противников – наверное, некоторые могли бы там поселиться, перенесли бы на арену кухню. Мне приходилось несладко. Но не в том плане, в котором можно было подумать.

Шоколадный. Корень всего – Шоколадный.

Это имя мне не раз доводилось слышать в стенах университета. Прозванный так за цвет волос, парень был высоким, что-то у них было общее с Дайреком, разве что темпераментами они расходились. Он всегда умел говорить непосредственно, как будто вы уже давно на короткой ноге. Я слышала, что те студенты, которые никогда с ним раньше не пересекались, при первой же встрече могли получить от него какое-нибудь поручение, и ни у кого не возникало мысли это проигнорировать. На своей шкуре это испытала и я.