Мария Сухарева - Иные истории. Предметы и люди

Корректор Ольга Важенина

Иллюстратор Farawaykingdom.net

Дизайнер обложки Farawaykingdom.net

© Мария Сухарева, 2017

© Farawaykingdom.net, иллюстрации, 2017

© Farawaykingdom.net, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4485-0258-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Странно начинать предисловие к своей первой книге словами: «Книги пишутся по-разному». Откуда бы мне про это знать? Ведь один в поле не воин и один раз не… ничего не значит. И все же, думается мне, я уже могу об этом судить. Ведь, как ни крути, а книга настоящая, и я держу ее в руках.

Так вот, книги пишутся по-разному: одни десятилетиями зреют в головах создателей, мараются, переписываются и в итоге так и остаются неоконченными, другие рождаются однажды и вдруг, без замысла и планов быть изданными. Маленькими звездочками вспыхивают в голове сюжеты, и все что тебе остается, просто сесть и перенести мысли на бумагу (вечно жалея, что печатаешь ты медленнее, чем думаешь).

«Иные истории» появились по второму сценарию. Никогда бы не подумала, что буду писать в подобном жанре (умные люди, подскажите, как он называется), не говоря уже об издании первых проб. Но видимо, вымысел с элементами волшебства – мое. И оживлять предметы, представляя то, о чем они могли бы думать и мечтать, оказалось безумно интересным. Этих историй миллион, они повсюду, но почему-то сейчас, когда книга закончена, эта вспышка прошла – мне не видится загадок в закрытых ставнях старых деревенских окон и не слышен детский смех, когда я прохожу мимо опустевшей площадки. Может быть, это настроение так навсегда и останется в 2016 лете, а, возможно, когда-то я снова вернусь к иным историям. Кто знает?

Как бы то ни было, здесь и сейчас я рада, что мне хватило терпения довести дело издания первого сборника до конца. И, конечно, ничего бы этого не было без прекрасных людей, которые приняли участие в работе над книгой. Спасибо замечательному корректору Ольге, которая причесала мои запятые и междометия, удивительному художнику Юлии, из-за рисунков которой мне хочется писать снова и снова просто для того, чтобы она рисовала для меня новые иллюстрации, волшебной Мариам, которая и натолкнула меня на мысли о том, что предметы могут говорить. И, конечно, всем моим друзьям и близким, которые меня поддерживают и читают!

А теперь, кажется, самое время перевернуть страницу и начать чтение. В добрый путь!

В комнате нас двое: она и я. Иногда она сомневается, так ли очевидно, кто из нас предмет, ведь я намного больше и старше нее. Во мне отражается вся ее жизнь. И я, в отличие от нее, помню все до мельчайших деталей. Кажется, можно запустить меня, как проектор, и я все покажу.

Я знаю ее с рождения, я помню, как она трогала меня маленькими пальчиками, пытаясь схватить себя за нос. Помню, как она играла в принцесс и пиратов. Как наряжалась на выпускной. Как кралась в темноте, придя из клуба, и придерживалась за стену, боясь упасть от первого излишка шампанского. Как по мне скользили и исчезали тени чужих людей. Как менялся от слез цвет ее глаз, становясь бирюзовым.

Сейчас она стоит напротив и разглядывает свои отметины:

– подбородок: едва заметная белая точка – встретилась с раковиной в четыре года,

– правая рука: три тоненькие ниточки чуть ниже локтя – неудачно обняла кошку в восемь,

– левая коленка: вмятина в полсантиметра длиной – не рассчитала тормозной путь велосипеда в пятнадцать.

Однажды вот так же она спросит о своих радостях, и я вновь не совру. А пока… она смотрит на шрамы.

Познакомились мы в девяносто пятом, я тогда была не при марафете. Помню, она забегала, присматривалась. Ей нравилось у меня – в таком возрасте дети еще любят хламовники, а уж чего-чего, этого у меня хватало. Через пару лет ее родители взялись за меня основательно – поменяли окна, двери, полы, поклеили новые обои, побелили потолки. Я преобразилась, и отношение ко мне стало соответствующим, правда, фрагментарно я еще была не обжита.

Шли годы, она росла, я покрывалась пылью, и вот однажды мы решили попробовать пожить вместе. Девчушка окончательно перекочевала ко мне накануне своего девятнадцатилетия. И жизнь, звуки которой раньше доносились до меня через стенку, стала моей. Я стала ее телом, а она – моей душой. Ох и понаворочано в той душе! То она любит баночки-фенечки, цветочки-бусики и делает из меня новогоднюю елку, расставляя по полкам груды сувениров и подарков. То она минималист, и все летит в урну. То, увлекшись фотографией, она завешивает меня хендмейд-рамками, то порывисто оголяет мои стены, оставляя лишь легонькие обои. Про то, сколько раз по моему периметру кочевали кровати, столы, шкафы, стеллажи и пианино, я вообще молчу (от этих плясок у меня весь пол в пиктограммах от мебельных ножек).

Но, знаете, она забавная, правда. Она любит меня. Стоит так, бывало, перед окном, смотрит вдаль и рассказывает о чем-то. Поплакать раньше любила, теперь больше смеется – я радуюсь. Иногда она ленится – забывает убирать меня, но потом, под настроение, как возьмется, и я сияю. А еще мы с ней принимаем гостей, нечасто, и порой они ее обижают, но она любит их, а значит, и мне полагается. Однажды, помню, ушел кто-то, она обмякла на полу, долго так сидела, но потом встала. Она всегда встает. Я думаю, все же она боец, там внутри, под разноцветной мишурой, эта девочка – великан. Я так рада, что она со мной. Знаю, в голове у нее уже давно бродит мысль сломать внутри меня все стены и сделать студию. А я и не против, потому что знаю – все равно будет хорошо. Ведь я – это она, а себе она не навредит.

Глаза, глазки, глазища, глазенки. Окна у всех разные, сквозь них мы смотрим на мир, и каждый видит его по-своему. Большие важные люди забираются в небоскребы, чтобы видеть больше, но меня не покидает ощущение, что, куда бы они ни забрались, вместо окон у них зеркала, и они в них глядятся-любуются.

А ведь дело не в высоте дома и не в ширине окна. По мне, так больше всего можно увидеть из маленьких деревенских окошек с резными наличниками, смотрящих на оживленную улицу: вон баба Зина идет на базар с корзинами, полными душистых пирожков, а там Сашка со Степкой опять безуспешно чинят велосипед, заржавевший после заплыва через реку, а напротив через дорогу у калитки валяется дядя Гриша, он снова барагозил всю ночь, и тетя Аня не пускает его на порог, если он не проснется в ближайшее время, рискует быть защипанным баб-Маниными гусями, а вот спешит на работу Беллочка, отбивая каблучками новых туфель ритм испанского фламенко, деды опять режутся в домино, и старый прохиндей Митяй неизменно всех обыгрывает.