Яна Дубинянская - Свое время

Пока я висел на коммуникации с этим неидентифицируемым «морли», пока послушно менял хронорежим и обсуждал проблемы плебс-квартала, меня элементарно обчистили на… посмотрим-посмотрим… на семь тысяч экво. Даже странно, что такая скромная сумма.

Меня, эквокоординатора-миллиардера Эбенизера Суна! – обокрали по мелочи, поймав на элементарнейший крючок, на который издавна (да, не буду выбирать слова) ловят всех – страх.

Плебс-квартала боятся все. Этой зыбкой, аморфной, никакой формации, колонии человеческих организмов без малейших признаков индивидуальности. Мы привыкли, что плебс – единое целое, что у него общее все: пространство, время, экворесурсы, поставляемые нами же в рамках соцпрограмм. Потребляя их и ничего не производя взамен, плебс, конечно, весьма накладен, зато безопасен. В сущности, мы его кормим ради того, чтобы он не менялся, оставался все тем же малоприятным, но инертным и безопасным болотом где-то на периферии наших эквосхем. Расслоение плебса – сначала на уровне эквопотока, а затем пространства и в итоге времени! – один из наиболее популярных, я бы даже сказал, попсовых конспирологических сценариев-страшилок, но это не делает его менее вероятным. А расслоившийся, индивидуализированный и, соответственно, взбесившийся плебс… Передергиваю плечами. Что-то мне совершенно не хочется фантазировать на данную тему.

Слава богу, это действительно только фантазии. Что, пожалуй, способно примирить с нелепой потерей семи тысяч… И все-таки, почему именно такая, мелкая и некруглая сумма?

Мерцает коммуникация. Тот, кому я сейчас зачем-то нужен, пожалеет об этом.

Активирую. Мстительно наблюдаю за процессом синхронизации, хронозамедления с той стороны. Самое обидное и унизительное в давешнем инциденте – что меня вынудили ускориться. То есть украли не только малую часть моих экво, но и лишние минуты моей единственной и уже далеко не бесконечной жизни…

«Дед…»

Что?

Оказывается, я забыл отключить идентификатор, и теперь он дотошно считывает личный профиль. Игар Сун; с полусекундным опозданием вспоминаю, кто он вообще такой, и мне второй раз за прискорбно малый промежуток личного времени становится стыдно. Боже мой, мальчик, сколько ж тебе теперь – поспешив поскорее вырубить систему, пытаюсь нелогично, не имея достаточных данных, прикинуть в уме – сколько ему может быть лет?

Лиловый фильтр сожаления:

«Дед, извини. Я пытался пробиться, но у тебя все было напрочь экранировано. Ты заметил уже?»

«Что?»

«Просто очень нужны были эквы. Я… короче, хроноконфликт во всеобщем пространстве. Попал на семь штук».

«Игар?!» Начинаю понемногу понимать, мешая изумление с сардоническим хохотом. «Как тебе удалось?»

«Ты же мне сам показывал код. Мы с тобой тогда еще вместе гоняли векторы, помнишь?»

Я помню. Багровый фильтр упрека по коммуникации Элизы: «А может быть, дедушка, ты уделишь хотя бы пять минут своего драгоценного (на багровый накладывается зеленый, и получается бурая муть) личного времени единственному правнуку?!» – «Разумеется, маленькая. Давай его сюда в приват-линию. Игар, правильно?» – «Рада, что ты хотя бы не забыл имя».

Приват-видеолинией я не пользуюсь практически никогда, в мире не так уж много людей, внешность которых меня интересует, и уж точно никого, кому хотел бы показать, как выгляжу я сам; потому обычно обхожусь обычной коммуникацией, дешевле и проще. Но в тот раз я даже причесался и сменил халат на мягкий домашний костюм. И, конечно, прилично ускорился – детям хронозамедление запрещено по медицинским показаниям.

Такой худенький, серьезный, большеглазый мальчик. Глаза Лизкины, а так – ни на кого не похож (видел я его папашу в свадебном ролике – больше, понятное дело, негде его увидеть, если не искать специально веерным идентификатором). Поначалу тихий, а потом один правильный вопрос, второй, десятый – и я сам увлекся, и принялся объяснять, все ярче разжигая пожар интереса в распахнутых глазенках, – потому что нет ничего более увлекательного и прекрасного, чем рассказывать благодарному слушателю о том, что любишь и понимаешь сам. Особенно если твоя жизнь практически не предоставляет возможностей хоть с кем-нибудь об этом поговорить.

Когда это было? Две, три недели назад?.. понятно, моих личных недели.

«Игар… сколько тебе, получается, лет?»

«Двадцать четыре».

Ну что ж они все так торопятся жить?!

«Большой мальчик».

Лиловый фильтр:

«Дед, честно, я хотел… Но если б я стал ждать, она бы сама уже заплатила».

«Девушка?»

«Да».

«Хроноконфликт с девушкой. С ума сойти. Как же это вы?..»

«Ну просто я очень давно ее не видел… Глупо, правда. В тусовке не рассчитал движения, а у нее оказались сбиты настройки хроноса, ну, долго объяснять. Дед, я тебе все отдам. У меня намечается одна перспективная работа, и ставку обещают хорошую… Не сразу, конечно…»

«Игар. Перестань. Лучше знаешь что?»

«Да?»

«Заходи иногда ко мне в коммуникацию. Я медленно живу, но мне тем более будет интересно узнавать твои новости. Как ты там… с той девушкой».

В коммуникации предусмотрен розовый фильтр смущения, но пользуются им, разумеется, только женщины. Игар окрашивает свое последнее сообщение оранжевым фильтром благодарности:

«Договорились. Спасибо, дед».

Вряд ли я когда-нибудь услышу о нем снова – разве что опять понадобится сотня-другая моих экво. Это, к сожалению, факт. Хотя много приятнее было бы смахнуть скупую слезу, вспомнить пухленькую новорожденную Лизку и вздохнуть удовлетворенно: хороший мальчик…

Код я, конечно, сменю. И хватит. К делу.

Активирую эквосхему и несколькими точными движениями перераспределяю эквопотоки, оживляя усохший вектор. И вот она снова пульсирует во всех направлениях, симметричная, совершенная, живая. Кстати, раз уж выяснилось, что некий Аластер Морли не был банальным мошенником, есть смысл подумать над его предложением и для начала пристальнее присмотреться к социальному вектору…

Но не сейчас. Я устал. В мои годы даже экстрахронозамедление не спасает от банальной усталости.

Отключаю эквосхему и выпускаю на экран Паютку. Ожив, она принюхиваетя к кончикам моих пальцев, вприпрыжку пританцовывает вокруг, а затем, прикрыв прозрачными мембранами огромные глаза, ласково трется о ладонь.

Зеленая моя зверюга. Счастливое существо, не знающее, что такое время.

– Если б у вас был миллион долларов, на что бы вы его потратили?

– У меня есть миллион.

Вера обвела взглядом зал. Пришло много людей, гораздо больше, чем она рассчитывала. До четвертого ряда (не считая первого, на первый никто никогда не садится) зал был практически полон, дальше редел, превращаясь в звездную россыпь – и вправду звездную, она увидела и Берштейна, и Скуркиса, и Красоткина с Машенькой: у них у самих скоро чтения в кафе; люди всегда садятся на задние ряды, если не уверены, что досидят до конца. В кафе она, хоть ей тоже предлагали, не захотела читать: какие-то посторонние посетители будут есть, пить, подзывать официанток… А когда им с девочками дали целый зал на сто с чем-то мест, страшно разволновалась, не спала полночи, выпила таблетку. Но люди пришли. И слава богу.