Андрей Симонов - Современное путешествие Лады в ад и рай

И снова в скорбный путь. Полярная ночь окружала их. В полной темноте несчастная Фигура еле-еле мчалась на своих слабых крыльях. И вот снова ворота. Здесь начинается 6-ой круг ада. Фигура, как всегда объяснила все яростным бесам с горящими глазами и они, как всегда указали им место, куда идти. И Лада увидала ужасную картину: душа ожесточенно стреляла из какого-то старого допотопного ружья, беспрерывно. Чувствовалось, что ей уже все это страшно надоело. И она хочет бросить стрелять и стрелять. Но какие-то неведомые силы заставляли душу продолжать это дело. И тут Фигура сказал: «Здесь проходят муки убийцы, те, кто сами убивают по чужому заданию и по чужой воле. И мука их в том, что они обречены делать свое черное дело, стрелять и стрелять беспрерывно, не переставая. Целый день, из столетия в столетие, всю вечность. И помнить все это время о своих черных делах. И с этими воспоминаниями бегать в промежутках по кругу со своим мешком грехов смертных. Яростный бес очень неохотно разрешил прервать мучения на разговор. Им вообще не положено ни на секунду прерываться, а положено мучаться и испытывать эти страдания беспрерывно. Разговор на пару минут. Только быстро». Лада подошла поближе. К ней обернулась душа, одетая в какой-то камуфляж. На нее смотрело открытое деревенское лицо. Обычное, простое, а не опереточного злодея или героя боевиков. Он очень удивился прозьбе, но сказал, как бывший военный, знающий, что такое дисциплина и приказ: «Я очень коротко». И он начал свою покаянную исповедь. Моя история простая и типичная, как сын военного я прошел путь военного с самого начала: суворовское училище, пехотное училище. И начиная с лейтенанта, я служил в гарнизонах почти 30 лет. Объездил с женой и двумя дочками всю страну с запада на восток, с севера на юг. И только жена обоснуется, дочки привыкнут к школе, к классу, опять переезжать.

За 30 лет я не имею ни кола, ни двора. Всю жизнь получал крошечное жалование. Выручала только моя любовь к армейскому делу и патриотизм. Но жене и детям этого не объяснишь. Жена ведь видела, как благоустроенно и надежно живут ее гражданские подруги. За эти годы жена сменила с десяток работ и поимела массу специальностей. Не каждая гражданская жена это выдержит. Но жены военных это выдерживали. Честь и хвала им. И вот, когда я ушел в отставку, то в итоге не имел своей квартиры. Как снимал всю жизнь, так и на гражданке продолжал снимать. А ведь жить в крохотной двушке с двумя большими дочками и с женой – ой, как тесно. Как кадровый пехотный офицер – с большим стажем – я на гражданке никому не был нужен. Главное, я не имел гражданской специальности и навыков. Старые друзья устроили меня охранником. И то с трудом. Ведь сейчас люди за 50 лет по возрасту – никому не нужны на рынке труда. На мою зарплату можно было лишь существовать. А ведь мне надо было подобающе одевать двух дочек, оканчивающих школу. Им надо было поступать на учебу в институт. И тут я столкнулся с тем, что такое социальное неравенство. Дочки каких-то непонятных людишек, с легкостью платили большие деньги и шли на платное, дневное отделение учебных институтов. На бюджетные дневные места этих институтов был дикий конкурс. Я кадровый офицер, отдавший служению Родине всю свою жизнь, не мог заплатить даже трети суммы за поступление на платное отделение. А какой-нибудь лавочник, мог это сделать и с легкостью. Чем его дочки лучше моих. Пришлось моим дочкам идти на заочное отделение. Благо оно пока бесплатное, бюджетное. А затем искать себе работу. И красивая, студенческая жизнь, о которой они так мечтали, осталась для них только мечтой. Красивая, веселая студенческая жизнь на дневном отделении, которая бывает только один раз в жизни, в 17 лет.

Я с моего оклада и пенсии с достаточным напряжением платил за маленькую двушку. Нам было страшно тесно в ней, семья из 4-х человек, где две молодые девушки. Но я не мог купить квартиру, хотя в городе строились сотни прекрасных омов и труда тысячами, вселялись какие-то юркие людишки, невесть откуда оказавшиеся в Москве. Но у них были деньги и они могли купить квартиру. У меня же перспектив никаких не было. Абсолютно. И я понял, что по правилам совести и морали, к каким меня приучали в армии и воспитывали в моей старой стране – жить в этом новом зверином сегодняшнем мире было нельзя. Сейчас была только власть денег. И больше ничего. И я стал заниматься этим. Я был хороший, меткий стрелок, с 30-летним стажем. Но брал я дорого. Я гарантировал 100 % результат и контрольный выстрел в голову. Делал все очень быстро и высокопрофессионально. Я обслуживал большой бизнес. Для них это была нормальная норма выяснения отношений. Для них моя профессия киллер-убийца. Это была обычная профессия, как и многие другие. А за любое профессионально выполненное дело они привыкли хорошо платить. Так я, наконец, накопил на квартиру. Я помню счастливые глаза моей дорогой жены. Наконец-то исполнилась ее вековая мечта. Наконец-то накануне своей пенсии она въезжала в собственную трехкомнатную квартиру. Наконец-то за 30 лет совместной жизни у нас была отдельная, общая комната, а у нас с женой своя спальня и у дочерей тоже спальня одна на двоих. Все мы были безмерно счастливы. Но какой ценой. Я отдал свою изначальную, божью душу дьяволу. И черная сущность, подарок дьявола, вселилась в меня. И она руководила моими черными делами, которые теперь меня кормили. О, если бы это знала моя любимая жена. Боюсь, что она все же в глубине души догадывалась. Но боялась самой себя и своей совести. И поэтому ничего не спрашивала. Пока в новой квартире стояли старая, допотопная мебель. Жена облюбовала новую во все комнаты и кухню. Все тщательно обмерила и зарисовала. И тут меня вычислили люди из спецохраны того бизнес клана, против кого меня нанимали мои клиенты. И мне пришел конец. И жена теперь будет доживать свой век в новой квартире, но со старой мебелью. Я, кадровый офицер в отставке, погиб не на боевом посту, защищая Родину, а погиб, как собака, подстреленный в подворотне. И когда будете на земле, передайте моей жене и дочерям. Я их очень и очень люблю и очень тоскую о них каждый день. И не виноватый я. Жизнь заставила. Я жертва. Я убийца поневоле. И мучаться и страдать в аду надо тем, кто поставил меня в такие условия жизни. Пусть молятся за меня мои родные, это хоть немного облегчит мне прохождение мук и уменьшит мои страдания». И сказала добрая Лада: «Хорошо! Я все передам на земле. Я буду молиться за вас».

И снова в скорбный путь. И вот ворота. Здесь и начинался 7-ой круг ада. И снова Фигура вела переговоры с яростными бесами, с горящими глазами. И снова они указывали то место, куда надо идти. И вот то место. И Лада увидела страшную картину. Молодая, красивая, цветущая девушка, 18 лет, превращалась вдруг в то, что ждет ее в конце жизненного пути. В дряхлую старуху. И тут перед глазами в одну минуту вставила 2 картины, которые в реальной жизни разделяет длинный этап жизни в 50–60 лет. И резкий контраст этих двух картин был ужасен. Всякая цветущая, юная красота, неминуемо кончается увядающей, стареющей, страшноватой своей противоположностью.