Елена Арзамасцева - Здравствуй, Дедушка Мороз! Повесть

На ужин Анна не пошла. Олег и Таня принесли ей из столовой булочки к чаю и мед.

– Ну, вы даете! – восхищенно сказал Олег, разглядывая светильники. – Это за какие заслуги?

– Уметь надо, – ответила подруга. Они решили никому не рассказывать о своем соглашении с Валерием Петровичем, пока полностью не прояснится ситуация с новогодним вечером.

Олегу, видимо, по жизни нравились добычливые и пронырливые дамочки. Он не сводил с Тани влюбленного взгляда и постоянно посвящал ее в сокровенные санаторские тайны, интересующие всех без исключения отдыхающих: где во Владивостоке можно достать красную рыбу и икру, где и почем продают китайские полотенца и прочий дефицит. Говорил он приглушенным голосом, почти шепотом – ну настоящий шпион-перебежчик, выдающий важный государственный секрет.

Анна, заядлая тряпичница и любительница шататься по магазинам (когда представлялась такая редчайшая возможность), слушала его, затаив дыхание, намертво закрепляя в памяти ценные сведения о том, что японских товаров во Владивостоке нет, зато много рыбных консервов и кедровых орехов, и что все купленное можно переслать по почте, засыпав пустые места в ящике орешками. Сам он уже отправил домой пять посылок. «Кстати, это обходится намного дешевле, чем доплачивать за багаж в самолете».

– Сегодня, между прочим, танцы, – Олег зевнул, – пойдете?

Неожиданно Анна вспомнила, что Ирина Павловна в восемь часов вечера будет ждать их у входа в спортивный зал, чтобы познакомить с музыкантами. Если выражаться юридическим языком, то это знакомство означало не что иное, как исполнение договорных обязательств перед девушками по бесплатному посещению танцев. Плата в один рубль с отдыхающих шла на содержание санаторского вокально-инструментального ансамбля. Днем музыканты работали еще где-то, кажется в порту, а вечером подрабатывали, играя по очереди в двух санаториях.

– Придется идти, – решила она, моментально просчитав в мозгу полученную выгоду от сэкономленных рублей. Родство с Дедом Морозом начинало нравиться.

Выставив Олега за дверь, девушки переоделись и накрасились.

Анну бросило в жар, и она надела к джинсам легкую ажурную кофточку, которая ей очень шла и подчеркивала достоинства фигуры.

На танцы они немножко опоздали.

– Что же вы так долго, девочки? – встревожено встретила их Ирина Павловна и представила бородачу с гитарой в руках: – Это – наши! Аня и Таня. Их бесплатно пропускать. А это Максим, – сказала она, обращаясь уже к подругам.

Анна исподтишка взглянула на Олега. Если бы его сейчас увидел Гоголь, то наверняка отвел бы ему место в немой сцене «Ревизора». Приятно! Однако она сделала вид, что ничего особенного не происходит, и пошла вперед. Олег, заплатив положенный рубль, неотступно следовал за ними.

В спортивном зале санатория не топили, и у людей при разговоре изо рта шел пар. Но Анна холода не почувствовала и с любопытством оглядела зал. За свои двадцать пять лет она еще не видела столько нарядно одетых мужчин в одном месте, разве что на строевом смотре городского управления внутренних дел. Но там официальная обстановка, а здесь… Присутствие женщин в глаза не бросалось, и девушка подумала, что если сюда случайно бы забрела Баба-яга, то наверняка стала бы королевой бала.

По крайней мере, к Анне сразу же подошли несколько парней – один краше другого – и пригласили на медленный танец. Она улыбнулась всем, но танцевать стала со светловолосым атлетом, похожим на викинга, с соответствующим именем – Эдуард. Он приехал из Таллина, но отношение имел не к МВД, а к торговому флоту и проживал в соседнем санатории. Пока танцевали, решили встретиться завтра в 19 часов у входа в «Звезду».

Потом Анна вальсировала еще с одним красавцем, похожим на Алена Делона. У себя в Киеве Роман служил пожарником, чему она уже не удивилась. Договорившись с ним о завтрашнем свидании, Анна клятвенно пообещала ровно в 20 часов подойти к актовому залу санатория. На следующий танец она рассчитывала получить приглашение от понравившегося ей черноволосого парня с чертиками в глазах, которого приметила, беседуя с Аленом Делоном, но их все время оттирали друг от друга. Ее опять подхватил Эдик, и девушке пришлось даже не танцевать, а скакать с ним, поскольку музыканты заиграли быструю музыку, а матрос цепко держал ее за руки.

Анна чувствовала себя отвратительно, но ей понравился неожиданно свалившийся на нее успех записной красотки. Дома она работала на износ – с утра до ночи, и очень часто в ночные дежурства и в выходные. Ей было некогда ходить на свидания, и даже повертеться утром перед зеркалом лишних пятнадцать минут представлялось несказанной роскошью. Из-за вечной занятости и нехронического недосыпа Анна считала себя если не дурнушкой, то уж точно серой мышью, и сейчас, обнаружив, что это не так, была на седьмом небе от счастья.

Наконец дошла очередь и до черноглазого Саши, восстанавливающего здоровье в «Звезде» после ранения в Афганистане. Она с большим удовольствием танцевала с ним и тоже назначила ему свидание – завтра в девять часов вечера на улице, под окном ее комнаты, пожалев, что раньше договорилась о других встречах.

В это время музыканты сделали перерыв, и Саша усадил ее на скамейку, дав понять другим претендентам, что дама устала и не желает больше танцевать.

Музыка снова заиграла в учащенном темпе, но они продолжали беседовать, вернее, он что-то увлеченно рассказывал, а Анна слушала. Вдруг перед глазами все поплыло, смешалось с разноцветными бликами цветомузыки, бестолково шныряющими по залу в угоду беснующейся толпе, и она почувствовала, что еще немного и – потеряет сознание. Ей почему-то стало стыдно перед Сашей. Подняв глаза, Анна увидела недалеко от себя Толика, любезно общавшегося с какой-то симпатичной брюнеткой.

– Извините, – сказала она ему, – мне нужно выйти.

Приблизившись к Анатолию, Анна дернула его за рукав и прошептала к неудовольствию собеседницы, поджавшей губки:

– Толя, отведи меня домой.

Кто-то легонько потряс ее за плечо, и Анна окончательно проснулась.

– Вставай, танцовщица, – голос у Тамары Петровны звучал мягко и ласково, как у мамы.

Анна открыла глаза. Комната была залита солнечным светом, и – наверное, от этого – ей стало легко и радостно. Девушка чувствовала себя пушинкой, на которую дунуть – и она полетит, полетит, закружится и будет летать и кружиться вечно. Как будто бы и не было прошлых сумеречных владивостокских дней, холодной комнаты и болезни.

– А-а-а-а, – протянула Анна, – Тамара Петровна-а.

Но получилась чуть слышно и хрипло. Нет, хворь не отступила!

Она попыталась встать с постели.