Мурат Тюрешев - Половецкое слово

Корректор Еркебулан Инганулы Инган

© Мурат Тюрешев, 2017

ISBN 978-5-4485-0684-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Невероятно но факт,

Что великий и могучий русский язык

Состоит из десятков языков

И на первом месте стоят тюркские заимствования, малоизученные, малоисследованные,

Как когда-то об этом писала Академия Наук СССР, без тени удивления.

– «Ого, ничего себе!»,

Это как национальное достояние, выходит из тени подполья

Со всеми отсюда вытекающими последствиями, ведь от перемены мест слагаемых сумма не меняется, это как несметное сокровище, полезное ископаемое, непочатый край залежей, недр, россыпи драгоценностей, громко заявляющей о себе сквозь толщу лет, своими алмазами, бриллиантами

И тут не должно быть бравурных ноток, скорее минорные, а то что, кому много дано, много и спросится.

Ведь ничто человеческое нам было не чуждо.

В пору признаться самому себе

С высоты прожитых лет

«Я знаю то, что ничего не знаю» о титульной нации

До неприличья.

Первые открытия мира все родом из детства ошеломляют масштабностью своей, что не перевести дух, прессуют нас, подавляют, сбивают с толку, с привычной колеи.

И со временем с новой силой берут за горло, до удушья поражает безразличие, безмолвие небес, стоишь чуть дыша, как живое существо пялится сверкающими глазами темной ночью на непроницаемый небосвод.

Что берет оторопь, от ужаса межзвёздных, безвоздушных пространств, молчишь ошарашенный под свинцовым саркофагом его колпаком а ясным днем вдруг задумаешься, к чему бы все это, что из этого выйдет от всего земного, неземного, что останется от этого светопредставления, от суеты сует, с томлением духа.

От этой непосвященности приходишь в некоторое замешательство, нигде не найдя отдушинны ни в музеях, ни в мемуарах, ни в манускриптах ни в иероглифах ни в рунах, ни в энциклопедиях, библиотеках

При виде кладбищ, мавзолеев, мазаров, крематории

Они, как снег на голову,

Как громы и молнии

Среди ясного неба,

Бьют по воображению людским, водоворотам бессмысленного прихода и ухода, до опустошительного шока, обморока, до озлобления

Не в бровь, а прямо в глаз,

Что искры сыплются до транса, до косноязычья.

Время не ждет, набирает обороты, собирает волю в кулак, Все возвращая на круги своя и вдобавок

Нагнетается и без того

Напряженная обстановка, произволом, учиненном над нами

Испытаниями ниспосланными сверху,

Все неловко себя чувствуем от несбыточной мечты, все знать наперед от цепной реакции, от распада деления клеток

Что погибаем как зёрна, чтоб дать всходы,

Из-за своего роста, расцвета и тления.

Всеобщая участь зарвавшихся ставит на свое место, заглушает глас вопиющих в пустыне, склоняет к уступкам сковывает центробежные силы

Делает погоду,

Вершит правосудие,

На дорогах ведущих,

К вершинам духа воспаривших, от сублимации, биологических свойств организма

Где ставки сделаны за нас,

Далеко идущими вырисовавшимся целями, так что идем на поводу их, затаив дыхание от их контуров очертаний

И цель оправдывает средства, возносясь к своим восходящим потокам где зализываются старые раны открывшиеся, открывается второе дыхание от своего восхождения.

По городам и весям кто не знает себя, недооценивает или переоценивает, исторгает в исступлении возмушение угнетенной твари, от неустроенности, не состоятельности

В свете развивающих событий, хуля и хваля белый свет, от недорузумений, недоумении

Спит и видит сны о лучшей доле, от предпосылок, задатков и чаяний, пристрастии.

Что зачастую переступает черту дозволенного от воспаления матрицы

В погоне за острыми ощущениями, чувство меры им изменяет

В этой безоглядной скачке галопом,

Действительному дареному коню

В зубы не смотрят,

Не то мало будет манны небесной,

Не то, что земного рая, ада

Ещё хуже, себе дороже будет.

По большому счету не принадлежим себе, исполняем обязанности человека, чтоб лучше есть и пить, и растить своих детей, быть сытыми днями ночами белого света, а кроме этого и делать нечего не остается серьезного.

Чтобы раньше времени не потерять

Интерес к жизни самой,

Как таковой от ее краткого отпущенного срока.

Полдела сделано, для нашего светлого будущего,

Нашими Праотцами на кончике копья, кавалерейскими, глубокими рейдами, в тылу врага, неотразимыми дальнобойными вторжениями.

Неприятели писали о пращурах «Они как дети просты душой и жестоки как дети»

«Во время войны

Они нападают и атакуют,

Как натасканные звери.

В мирное время как овцы,

С них можно стричь шерсть

И брать молоко».

Наверняка, это своего рода болезнь – неизлечимая

Начинать с того с чего начинали наши отцы и деды,

Поэтому, нам, ничего не прибудет,

Да, и увы уже не убудет.

По сути, все это из-за геополитического положения, географии, биографии на редкость обладаем скрытым темпераментомэтой дремлющей лавой страстей.

«Подпоясавши мечом ненависти, надев сапоги ярости и надев шапку гнева, мчались к смерти». Часто это были ответные действия, катализатором которых был грабеж среди белого дня заносчивыми недругами.

Наше внешнее спокойствие, обманчивое

Видимость одна, по пустякам не распускаем руки и язык,

Подчас воздерживались для смертельных маршрутов, смерчей

Отличаясь большой прямотой действия,

И полным отсутствием вероломства, шли напролом

В нас много от строгого.

Раскованного Запада,

И раскрепостившегося буйного Востока.

По высочайшему указу сверхъестественных сил, с силою бога покорили Италию, Грецию, Францию, эти лихие наездники «Эти дивные мужи, дояры кобылиц в одно время их экспанссия не знала границ. Все одряхлевшие страны были возглавленные после упадка номадами-кентаврами, гегемонами степи,

Они встали на дыбы с кочевниками, воинами непревзойденными, кошеями бессмертными с солью земли Евразии поддавшись очарованию оседлой жизни, изменили кочевым привычкам»

Научили всех искусству верховой езды джигитовки, ратному делу в конном строю, активно участвовали в этногенизе всех европейских народов от востребованности их на местах обитания

«Сверх того, мы потомки Батыевских татар»,

А значит с русскими в кровном родстве,

Нередко об этом писали

Русские классики,

Констатировал один из них

Изысканными фразами

«Да триста лет для нас

Не прошли бесследно,