Дмитрий Аркадин - Не очень драматические пьесы. Повести и рассказы

Тимур (встаёт, подходит вплотную к Лене): – Простите меня, Леночка! Простите сто раз! Но я сказал не «астма», а «Асма». Вы не расслышали. «Асма» в переводе с арабского – «высокая». Вы высокая. Только этим вы похожи на мою жену, и ничем больше. В остальном вы с ней – как эскимо на палочке. Вы эскимо на палочке, а Асма на палочке, но не эскимо.

Лена: – Тимур, и вы меня извините. Наговорила вам страшных болезней сгоряча! Но думаю, какой же плохой должна быть супруга, чтобы заслужить такое сравнение!

Тимур: – Я сейчас совсем не о ней. Она не стоит большого внимания. Я о вас. Вы другая! Как вам объяснить? Может, это прозвучит высокопарно, но я смотрю на вас, как художник, стоящий перед красавицей. Он боится её рисовать. Что бы ни вышло из-под его кисти, он не будет доволен портретом. Знаете, почему?

Лена: – Почему?

Тимур: – Потому что его переполняет страх никогда не дотянуться до её чистоты. Страх несовпадений. Рядом с ней он чувствует себя… как бы это сказать… короче, не стоящим её.

Лена (перебивая): – Вы меня переоцениваете. Не такая уж я пушистая. Я далека от того, чтобы быть кому-нибудь примером. Плохая дочь, для своей же Юли – вечно занятая мама.

Тимур: – Это, поверьте мне, не самое великое зло. Можно, я договорю? Лена, я не художник. Меня хватит только на признание. Давно хотел вам сказать – вы мне симпатичны. Очень симпатичны. Сказку можно изменить – выходите за меня замуж.

Лена: – Что? Вы точно заболели! Как вы себе это представляете? Как я могу так скоропалительно влюбиться в вас?

Тимур: – Не плывите, Леночка, как все по течению. Когда все плывут по течению, трудно узнать, кто же плывет по собственному желанию.

Лена: – Всё время думаю о маме. Сколько ей осталось? А ей кружит голову воображаемый успех на сцене театра! Ей не важно, Костромской это театр, или театр на Бродвее. Если бы она только знала, как она далека от всего этого, от того, что составляло большую часть её жизни, пока она была молода и здорова.

Тимур: – Я всё знаю про вашу маму, вижу её всегда в образе Анны Карениной с мобильным аппаратом возле уха. Так альпинист, не знающий, что угасает, боится проспать сигнал ракеты перед восхождением на Эверест. Как бы мне хотелось помочь вам.

Лена: – Мамина ракета уже погасла. Охваченная фобией актрисы нарасхват, она навсегда осталась у подножия гор.

Тимур: – Моя мать тоже вся во власти прикованного к инвалидной коляске отца. А тут ещё я со своими семейными заморочками. И тогда для неё нет ничего важнее, как накормить всегда голодного в кавычках сыночка борщом со сметанкой! Это, по её уразумению, ключ к его сердцу!

Лена: – Какой вы привередливый! Вам не угодить. То вам курица по-мароккански плоха, то борщ со сметаной.

Тимур: – Пусть лучше будет, что не с кем поесть, чем ежедневно кушать тажину! Я ещё могу понять, когда два человека не слышат друг друга, потому что говорят на двух разных языках – один на русском, другая про тажину из курицы, но чтобы мать не понимала своего сына! Это угнетает больше всего.

Лена: – Я как-то видела вас с вашим старшим мальчиком, когда вы забежали к родителям, навьюченный, как верблюд, сетками. Никогда бы не подумала, что его мама марокканка. Он напомнил мне мальчика Кая. Вдруг всплыли в голове картины из детства. Я, когда была в его возрасте, плакала безутешно. Даже родители перепугались. Так мне было жалко Кая!

Тимур (простодушно): – Кая? Какого Кая?

Лена: – Сейчас смешно вспоминать! Мальчик Кай из «Снежной королевы». За что она заперла его среди ледяных стен и заставила сложить изо льда слово «вечность». Я так ревела! Вам не передать.

Тимур: – Мне порой кажется – и особенно сегодня – что в этом приюте бывает холодней, чем во дворце королевы. Обитатели его складывают слово, ужаснее слова «вечность». Слово «забвение».

Лена (продолжает): – Но самое поразительное, что Юлька, так же, как и её мамочка когда-то, плачет сегодня, читая ту же сказку!

Тимур: – Действительно, Леночка, полюбить меня скоропалительно тебе будет нелегко. А потому отпускаю тебе семь вечеров.

Лена (улыбаясь): – О! Как много! Пропасть времени! Но почему только именно семь?

Тимур: – Потому что я сказал ей вчера, что буду подавать на развод и рассчитываю через неделю поменять адрес жительства.

Лена: – Переедете сюда, к родителям?

Тимур: – Нет, не к родителям. К родителям мы будем ежедневно приходить в гости с цветами. Какие цветы любит твоя мама?

Лена: – Мама любит розы. Ей её поклонники всегда дарили розы.

Тимур (глядя на Лену, обнимая её за плечи): – Скажи, Леночка, а какие цветы любишь ты? Я устелю ими тротуар, по которому мы с тобой пойдем, как жених и невеста.

Лена: – Я люблю хризантемы. Растут ли в Израиле хризантемы? Я не знаю. По-моему, они мне тут не встречались ни разу. Вам они не попадались?

Тимур целует Лену. Долгий поцелуй. Неожиданно появляется Александра. В руке соломенная мужская шляпа, палка и знакомый транзистор. Кладёт вещи на край скамейки.

Тимур: – Чьи это вещи, простите?

Александра: – У нас в нашем доме не принято расспрашивать ни о чём и ни о ком. Не спрашивайте ничего.

Лена (горько улыбаясь, печалью смотрит на шляпу, едва гладит её ладонью. Шепчет): – Не плачь, потому что это закончилось. Улыбнись, потому что это было. (Объясняет Тимуру)В этом доме до недавнего времени жил дедушка Яков Израилевич. Через программу «Жди меня» его нашли пятеро детей, шестеро внуков и четыре правнука. Все они живут в разных странах. Так дедушка бросил в эту шляпу четыре бумажки с названиями стран, вытащил Канаду и теперь гостит у младшего внука. А нам на память оставил шляпу и палочку.

Тимур: – Эх, счастливый старик! Благодаря внукам, сколько стран ещё увидит.

Лена: – А Семён Ефимович оставил нам на память транзистор.

С улицы появляются Неля с дипломатом в руках и Оксана.

Неля: – Здравствуйте, господа. Я не прозевала питы? Виктора ещё не было? Ладно, сейчас не об этом. Я бы хотела в который раз обратиться к Александре. Уважаемый домком! По-моему, от моих записок вот-вот развалится наша деревянная стена плача, то есть ящик заявок и просьб. Но потолок мой от этого не перестаёт течь! С каким страхом, с каким ужасом я жду первого дождя! Сейчас, пока только капает, я обхожусь двумя тазами и одним ведром. Какие будут потоки воды, когда начнётся сезон дождей?! У меня столько посуды нет!

Александра (невозмутимо): – У вас нет посуды? Что же вы молчите? Ничего страшного. Мы вам поможем. У меня есть пятилитровая бадья – я подарю её вам. Какие проблемы?