Зарина Карлович - Раб человеческий. Роман

– Воля ваша. Мой номер, моя визитка.

Он поднял брови:

– Удобнее было бы мобильный.

– Мобильного нет, это рабочий, я всегда на связи.

Не стану же я ему объяснять, как на мою мобилу вылила полстакана водки моя квартирная хозяйка, алкоголичка с пожизненным стажем. Какова была бы его личная врачебно – менеджерская реакция?

Попрощались. Он – радушно, я – фальшиво – вежливо. В холле цепляюсь за отчаянную мысль.

– Можно от вас сделать один звонок по городскому?

Утром звонила секретарь туркомпании – результат вчерашней встречи. Они хотели бы сделать проплату на год или на полгода, но это будет известно только после 14.00. Сейчас 15.15. Только бы она сказала «да».

– Марина?

– Да, это я.

– Это Степан, компания «Что-К-Чему?». Вы уже приняли решение по нашему вопросу?

– Знаете, завтра мы отправляем людей в Мадрид, поэтому налички в кассе нет совсем.

– Может быть, сделаете предоплату – половину?.. Если сделаете сегодня проплату, я предоставлю вам огро-ооо-мную скидку.

– Нет, даже на половину нет денег. Созвонимся в следующую пятницу. И на понедельник назначим. Думаю, приедете уже за наличными.

– Созвонимся. Всего доброго.

– И вам. До свидания.

И вам до свидания.

На выходе из медицинского центра, избавляющего от табачной зависимости, затяжка сигареты вдвое слаще. Итак, я получу деньги только через неделю. Может, удастся раскрутить их на активные ссылки?

По пути к трамвайной остановке меня заносит. Надежда на контракты и деньги тает. Я езжу черт знает куда, занимаюсь черт знает каким делом. Куда, зачем, во имя чего?

Вконец очумевший ветер нагло плюет мне в лицо каплями дождя.

Троллейбус №13. Мой.

Тупо спрашиваю у тупо смотрящей на меня кондукторши:

– До Технополиса доеду?

– Да, – роняет она.

Эх, краса полей, лучше бы ты рубль уронила.

Трясясь в мертвом троллейбусе, замерзая на жестоком ледяном ветру, вспоминаю фильм «В погоне за счастьем». Мы смотрели его с Элей. И как она сказала: «Хороший фильм. Только жестокий очень». И как я удивился неожиданной сентиментальности. И хотя живу я не в приюте для бездомных, зато снимаю комнату у бабки – алкоголички, так что в чем-то с героем Уилла Смита мы похожи.

Но то, что я увидел спустя три минуты, потрясало по-настоящему. Гигантская каменная каракатица – боевик вполне в стиле погони за счастьем – раскинулась слева. Местами безглазая, почти достроенная, обещала к новому году стать самой высокой каракатицей в стране. На крыше монстра мигала неоновая молния: «ТЕХНОПОЛИС». Призрак счастья из стекла и бетона на сквозняке пустыря.

Остров проклятых.

Справа миниатюрная «Комсомолка» кричала свое заключительное «ДА!». Вспомнил свой бесславный поход на третий день в ветреном городе М. Шел гордо – под мышкой толстое и уже разлагающееся от старости портфолио с прошлой моей «Комсомолки» – региональной. В железной уверенности, что своего «комсомольца» примут.

Вместе со мной в лифт вошла девушка. Двери закрылись, и она сползла на корточки, роняя настоящие слезы. Сократили половину штата, и она в этой половине. И тут я понял, что вести о Мировом кризисе, которые на моей родине были чем-то вроде слухов о Третьей мировой войне, здесь – не жареная «утка», состряпанная одним из моих коллег. Через минуту в кабинете директора по персоналу я в этом убедился.

На перекрестке в ожидании зеленого, смотрю на часы: около четырех. А у них, значит, пять. Поздравили в садике, теперь забрали домой. Поедают сейчас, наверное, торт с Даонисом.

Перед глазами поплыла наша гостиная, посреди которой два белобрысых пацана гоняют машинки… Запретил себе думать.

Загорелся зеленый, я рванул к каменному хозяину через пустырь и ветер.

Железная дверь с табличкой «Служебный вход» медленно подалась, и в первую секунду я задохнулся от брызнувшего в глаза света и духа человеческого пота.

Кого здесь только не было: юноши с косами по пояс, из курток которых топорщились облаченные в черное гитары. Девушки с ногами не толще моих рук. Ржущие, в рванье и на кортах, бесполые существа. Зеленые человечки с синими ирокезами.

Сухая листовка на стене объясняла засилье фриков:

«Развлекательному центру „Технополис“ требуются…» – и по списку позиций двадцать – аниматоры, музыканты, персонал для шоу, стюарды. Покосившись на цифры напротив каждой позиции, прикидываю, смог бы я стать фриком за те деньги, что им платят?

В глубине будки охранника – жующая голова. Наклоняюсь к окошку, и в лицо бьет запах шаурмы.

– Извините, как я могу пройти к Алексею?

Охранник поднимает злое лицо: я мешаю ему раздирать зубами мягкое, желтое, набитое ошметками мяса:

Перед вами телефон – звоните!

Оборачиваюсь на список телефонов сотрудников. И снова донимаю несчастного охранника:

Я не знаю его фамилии. Отдел маркетинга…

Он давится слюной и вопит:

– Вот и звоните, звоните!

Здесь несколько Алексеев, а фамилию своего я забыл! Из открывшейся двери в неприступные офисы появляется девушка. Расталкиваю неповоротливые костюмы.

– Девушка! Мне нужен Алексей, у меня с ним встреча в четыре, а не могу ему дозвониться. Неудобно опаздывать…

– Звоните еще, – бросает она, но, посмотрев на меня, неожиданно добавляет: – Если вдруг – вдруг! – я его встречу… случайно, а это маловероятно… я скажу ему, что Вы здесь.

– Спасибо, о, спасибо!

Снова объясняю что-то охраннику, иду в отдел кадров. Я замотан, но пытаюсь выглядеть уверенно. Я уже собрался уходить, и тут меня окликают. Это мой Алексей.

– Значит так. Выйдете, обойдете здание, войдете с главного входа, пройдете в виниловое кафе, я буду там вас ждать.

Час от часу не легче. В атмосфере людского жужжания слова можно разве что прочитать по губам. Но половина слов для меня загадка: где центральный вход, что такое виниловое кафе, и как обойти это здание?

– Где, простите, будете ждать?

«Он еще и умственно отсталый», так подумал бы я на месте Алексея.

– Здесь ничего не слышно.

– Виниловое кафе знаете?

– Нет…

– Так, понятно… Войдете, – делает паузу, – мимо гардероба. Я там вас буду ждать. Через три минуты.

Итак, у меня есть три минуты на прохождение игры. Время пошло. В последнее время я заметил, что стал двигаться гораздо медленнее обычного. Словно в замедленном кадре кинофильма.

Круче, чем этот комплекс, в моей жизни был только алматинский «Рамстор». Красный бархатный интерьер, приторно-жженый запах поп-корна, нарядные праздно шатающиеся. После моих одиссей здесь – другая жизнь. Сытая, в развалку.

И все же налет провинциальности, как пыль, оседал на красном бархате. Его не смахнешь рукой, не вытравишь, не загасишь парфюмом. Он – в выражениях лиц, оттенках запахов и звуков, цветовой гамме интерьера, безыскусной простоте барменов, мешкающих не к месту кассирш.