Юлия Келлер - Ценностный подход

Понимаю: нужно быстро предпринять что-то, пока не заиграла музыка, и в самом деле не пришлось петь. Иначе завтра придется выслушивать соседские упреки по поводу того, что мы с Давидом мучили котенка или щенка, если ещё сегодня не вызовут полицию или какую-нибудь службу опеки над животными. Бросаю взгляд на стол, где, помимо бутылок с пивом, стоит одна с любимым виски – такую бутылочку я всегда держу и у себя в квартире, и здесь на случай важных переговоров, заливания горя или, наоборот – обмывания радости, и в голове рождается план. Улыбаясь, я тянусь к стакану и говорю:

«Лучше я выпью пока».

Решение встречается одобрительными возгласами со стороны Шафрова и некоторых дам. Я успокаиваюсь, и действительно наливаю в чистый стакан виски и разбавляю его колой. Здесь мне сразу вспоминается Назаров с его заботой о Карине. Обо мне так некому заботиться… Хотя обычно после того, как я выпью, становлюсь разговорчивей, веселей и даже безумнее, сегодня всё происходит наоборот.

В какой-то момент, все окружающие меня люди перестают обращать на меня внимания и общаются о чем-то своем, мне непонятном. Решаю воспользоваться создавшимся положением и выхожу из гостиной. Поднимаюсь на второй этаж, мечтая лечь в горячую ванну и спрятаться ото всех на краю мира, но единственное, чем мне приходится довольствоваться – это теплый душ. Да и теплым он, откровенно говоря, остается совсем недолго. Через десять минут вода становится ледяной. Выхожу оттуда и мгновенно замерзаю, поэтому бегу скорее в комнату, где на кровати валяется теплый плед. Тут же «Гордость и предубеждение», которую я привезла с собой из города, потому что мне вдруг очень захотелось перечитать эту историю.

Стоит ли говорить, что мистер Дарси – один из моих самых любимых книжных героев. Ну, я имею в виду того мистера Дарси, с которым читатель знакомится в начале романа, а не того, в кого превращается главный герой ближе к концу. На первых порах он горд, высокомерно-снисходителен, требователен к окружающим и к себе и, благодаря всему вышеперечисленному, – неописуемо привлекателен. После того как Элизабет дала ему от ворот поворот, Дарси стал ординарным, предсказуемым и абсолютно неинтересным. Но до этого я пока не дочитала, поэтому беру в руки книгу и наслаждаюсь описанием природы Хемпшира и его окрестностей. Представляя себе героев, отмечаю, что для меня Дарси – всегда Мэтью МакФейден и никогда – Колин Ферт.

Довольно скоро вместо строчек начинаю видеть пыльную дорогу, по которой идет Владлен. Он удаляется от меня, а я рыдаю, как настоящая истеричка, и не могу успокоиться. Потом бегу вслед за ним, но, как бы ни старалась бежать быстрее, расстояние, разделяющее нас, не уменьшается. Он сворачивает за угол, через мгновение я тоже забегаю туда, и тут картина меняется. Это уже совсем другое место, напоминающее парк. Продолжаю бежать, хотя уже не уверена, что знаю, куда бегу и зачем. И тут передо мной появляется девушка Фарбера, и я уверена на сто процентов, что зовут её Вероника.

«Привет», – говорит она мне, улыбаясь своей прекрасной улыбкой.

Сбавляю темп, и мы идем с ней по парку, говорим о живописи. Наш разговор настолько абстрактен, что я не улавливаю значения произносимых слов, но, несмотря на это, отвечаю, причем тоже полнейшую галиматью. Наконец, парк заканчивается, и мы выходим к проезжей части. Из машины, что стоит на обочине выходит Фарбер. Он одет в темно-серый костюм, но без галстука. Такой наряд не очень ему идет. Вероника бросается к своему парню, обвивает руками его шею, но быстро отпускает. И я медленно приближаюсь к нему, и когда оказываюсь на стандартном для ведения разговора расстоянии, вдруг говорю:

«С днём рождения, Роберт».

Резко просыпаюсь от звука собственного голоса, и не сразу понимаю, что видела сон. Но это точно был сон, хотя какой-то нескладный. Неужели я теперь разговариваю во сне? С каких, интересно, пор? Надеюсь, что моё поздравление никто не слышал. На всякий случай я осматриваю комнату на предмет наличия в ней хоть одной живой души. Никого. Прислушиваюсь к происходящему в гостиной – веселье продолжается, ничего особенного, успокоятся, наверное, только ближе к утру.

Одно меня смущает: засыпала я завернутой в плед, а теперь лежу под толстенным одеялом Давида. Неужели он принес его мне, опасаясь, что я замерзну. На него это не очень похоже, но я рада. Все-таки один человек, который может обо мне позаботиться, есть. Обхватываю край одеяла руками и закрываю глаза.

Ещё раз прочитываю распоряжение о выпуске какой-то особенной партии подшипников, но без толку. В таком состоянии не могу нормально воспринимать и усваивать информацию. В какой-то книге по психиатрии я читала, что если человек становится неспособен выполнять свою работу, то это призрак серьезного невротического или даже психического заболевания.

Снимаю очки, и всё вокруг начинает расплываться. Потираю глаза и замечаю, что пальцы становятся влажными. Уже не могу определить точно, слезятся ли они или я снова плачу. У меня уже вся верхняя часть лица зудит, как при раздражении. Наверное, соль от слез начала разъедать тонкую кожу вокруг глаз.

Звонит телефон, и я, словно машина, которая действует только на основании заданный ей установок, поднимаю трубку. Отвечаю и слушаю голос босса:

«Здравствуй! Ты о комиссии уже слышала?»

«О чем? – я не вполне понимаю, что он говорит. – А, нет, не слышала. Что за комиссия?»

«Из Кореи. Южной, разумеется. Рассматривают вариант заключения договора с нами о поставках сразу двадцати типов подшипников. Вчера Карасев обговорил с их представителем цену, а уже завтра они собираются прилететь и все посмотреть».

«А что Штаты перестали подшипники изготавливать? Вступать с нами в торговые отношения сейчас вроде как стрёмно».

«Ой, не рассуждай особенно на эту тему, Ксения. Порадовалась бы лучше за родное производство!»

«Обязательно».

«Что-то голос у тебя не особенно счастливый, – босс внезапно обращает внимание на то, что я близка к тому, чтобы заплакать, – случилось что-то?»

Даже не знаю, с чего начать. Не могу же я накануне важной комиссии во главе с представителем компании, которая может стать нашим потребителем, грузить заместителя директора по качеству историей о том, как я провела воскресный вечер. Думаю, мне не стоит рассказывать, как я отправила сообщение человеку, который, как я полагала, испытывает ко мне чувства, а он ответил, что мы расстаемся, так как со мной скучно и невозможно. Не нужно упоминать и о том, что, позвонив и проговорив с этим человеком полчаса, я ничего не добилась, кроме объявления, главный смысл которого: меня не любят и я ужасна во всем, что бы ни делала. И уж, конечно, не стану добавлять к общей картине тот факт, что после разговора я проплакала всю ночь, так как оказалась той, с кем можно после более чем года отношений расстаться, послав лишь одно смс.