Юлия Келлер - Ценностный подход

Открыв глаза, обнаруживаю, что нахожусь на полу. Голова раскалывается не только в том месте, куда пришелся удар, боль разносится по всей лобной доле, перетекая в затылочную часть.

«Господи, вы же так девчонку сделаете похожей на вас! – слышу я знакомый голос и резко оборачиваюсь на его звук, отчего боль отдается с удвоенной силой. – Станет такой же… на голову… не в себе, короче!»

Руководитель группы представителя заказчика, то есть Министерства обороны, Назаров явно хотел выразиться гораздо более жестко, но, заметив Прайса, который тоже вышел в коридор, чтобы посмотреть, что случилось, осекся и заменил выражение на более подходящее для сложившейся ситуации.

«Ты в порядке, Ксения?» – спрашивает Назаров, помогая мне подняться на ноги.

«Голова болит», – отвечаю я коротко.

«Кто-то очень торопился покинуть мой кабинет, – объясняет директор, смотря при этом на одного из присутствующих, – правда, Кирилл Витальевич?»

Кириллом Витальевичем он называет начальника сектора С, по виду которого сложно предположить, что он может толкнуть дверь с такой силой. Но, развеивая все сомнения, Онорин произносит:

«Прости, я не знал, что ты стоишь здесь. Идем со мной в сектор, я тебе холодненького приложу ко лбу».

«Ну, уж нет, я вам больше Ксению не доверю!» – Назаров тянет меня за предплечье и уводит в сторону своего кабинета, расположенного в другой части здания.

Пройдя несколько шагов вперед, я поворачиваю голову и показываю Онорину язык. Он смеется, а вот стоящий рядом с ним Фарбер поджимает губы. Интересно, это признак чего? Неодобрения? Злости? Жалости?

Строго говоря, кабинет, в который меня ведет Назаров, ему не принадлежит. Обычно там сидит его босс. Но сейчас тот в отпуске, который у них, у военных, длится немногим больше, чем у нас, и Назаров остался исполнять обязанности вышестоящего лица.

Мы проходим в огромный полупустой кабинет. Рабочий день закончился в пять часов, но Назаров в последний день остается с нами всегда до победного конца. Дверь в отдаленное помещение, где, собственно, и находится рабочее место полковника Тимонова, закрыта, и Назаров, приложив палец ко рту, поясняет:

«Спит».

Не сразу понимаю, о ком речь. Только когда мы проходим в дальнюю дверь, я вижу, как на двух сдвинутых креслах лежит Карина, укрытая легкой ветровкой. Её длинные русые волосы спадают с импровизированного ложа и почти касаются пола. Она кажется особенно прекрасной, когда спит, если забыть, что сегодня последний день месяца, и забивать реестры на отгрузку продукции в отдел сбыта кому-то будет необходимо, причем в ближайшее время. Словно заметив непонимание на моем лице, Назаров поясняет:

«Я разбужу её минут через двадцать, максимум – полчаса. Всю ночь нехорошо себя чувствовала, да и родители приехали поздно, так что ночка выдалась неспокойная».

Понимающе киваю. Тут Карина шевелится, и я начинаю опасаться, не разбудили ли мы её своим перешептыванием раньше времени. Но она, не просыпаясь, пытается плотнее закутаться в ветровку.

«Замерзла», – заключает Назаров и тут же достает из шкафа свою форменную одежду.

Кажется, это называется китель или как-то так. Я плохо разбираюсь в подобных вещах, и вообще всё, связанное с военным делом, мне чуждо. Но Назаров мне нравится, и когда я смотрю, как он возится со спящей Кариной, я окончательно убеждаюсь, что забота – это то единственное преимущество, которое можно извлечь из отношений. Если встречаться и выходить замуж имеет смысл, то только из-за таких вот моментов. Помнится, раньше и мы с Владленом заботились друг о друге, теперь же его интересуют только друзья и гулянки с ними. Мне же не осталось ничего другого, кроме как полностью погрузиться в работу.

«Сейчас я дам тебе что-нибудь», – убедившись, что теперь Карина защищена от холода и сквозняков, Назаров открывает, наконец, холодильник и достает оттуда банку колы.

«Приложи к голове, иначе может появиться синяк, – предостерегает он, – ну, Витальич дает, конечно!»

Витальич – так ласково он называет Онорина. Я беру холоднющую алюминиевую банку и прикладываю к месту удара. В это время Назаров открывает небольшой шкафчик, и достает оттуда бутылку «Bacardi» и пару одноразовых стаканов, которые тут же наполняет ромом почти наполовину. Добавив к рому колу, Назаров протягивает один стакан мне. Заметив мой недоуменный взгляд, он поясняет:

«Для расширения сосудов».

Я не возражаю, и делаю несколько небольших глотков. Кола действует смягчающе, а ром только слегка обжигает горло, что мне даже нравится. Чувствую, что внутри становится теплее и как будто бы немного светлее и радостнее. Назаров улыбается, глядя на меня. Свой коктейль он давно уже выпил.

«Нужно идти, – напоминаю я не слишком охотно, – последний день ведь».

«Допей сначала. И приходи ещё. И это… когда пойдешь, документы на изделие „П“ прихвати с собой».

«Изделие „П“?» – переспрашиваю я, хотя отлично слышала. Просто не могу поверить, что Назаров согласен принимать эти подшипники.

«Ну да, – руководитель военных кивает, – надеюсь, там все готово?»

Мне повезло, что, по неизвестной причине, я решила послушать Фарбера, несмотря на собственное мнение, и к настоящему моменту комплекты документов на обе партии действительно готовы.

«В лучшем виде», – отвечаю я и опрокидываю стакан.

Мои ноги чуть подкашиваются, когда я поднимаюсь из кресла. Либо алкоголь ударил мне в голову, либо у меня сотрясение. Но мне уже почти все равно и на то, и на другое.

«Это завод, детка, – говорю я себе по дороге в сектор, – здесь „выпить“ и „выжить“ – это одно и то же».

После десяти часов вечера, когда приемка продукции военным представительством подходит к концу, все значительные события происходят на упаковке. Главный вопрос, который крутится в голове у каждого, начиная от простой упаковщицы и заканчивая заместителем директора по производству Литвака: успеем или не успеем мы упаковать все подшипники и вывезти их в сбыт до двенадцати часов ночи? Дело в том, что в полночь все склады закрываются. Таков приказ Управляющей Компании, которая диктует нам свою волю из столицы. Обмануть систему не удастся, поскольку вся она компьютеризирована, и на каждой накладной проставляется дата и время вплоть до минуты.

Неудивительно, что мы все торопимся. Кажется, все руководство сектора сбежалось сюда упаковывать подшипники. Я не смогла спокойно смотреть, как все суетятся, и вот теперь стою рядом с Фарбером и запихиваю плоды нашей трудоемкой работы, предварительно завернутые в полиэтиленовые пакеты, в картонные коробочки. Упаковывать подшипники необходимо плотно, чтобы они не двигались из стороны в сторону.