Александр Про - Концерт для дамы с оркестром. Фильм на бумаге

Через год он умер в своей постели от инфаркта.

Вот там, в этом интернате, Иосиф и познакомился с Алешей, когда одному было уже пятнадцать, а другому чуть больше семи. Юный Осип Вольдемарович вел там некий кружок «Экономическая школа», и Алеша был в ней одним из лучших учеников.

Выписка из характеристики на Ветрова Алексея Николаевича. Дана для поступления на факультет журналистики МГУ им М. В. Ломоносова.

«…Проявил себя как дисциплинированный, внимательный, исполнительный учащийся. Ответственно относится к порученному делу, проявляя при этом инициативу при возникающих затруднениях. По заключению психолога, относится к интровертному типу личности с ограниченной коммуникабельностью. Отмечается высокая креативность, склонность к выработке нестандартных решений. Лидерские качества ниже среднего, что компенсируется высоким чувством долга и острым осознанием справедливости. Избегает конфликтов во всем их многообразии: как в общении с товарищами, так и с педагогами. Насилие как инструмент достижения цели им отвергается принципиально. Поражения принимает стоически, переживания по этому поводу тщательно скрывает, Победы воспринимает как безусловно заслуженные, но публичных поздравлений избегает. Стремится к сбалансированности своих стремлений и возможностей, реально оценивает свои силы. Педагоги единодушно отмечают его высокий творческий потенциал, особенно сильно проявляющийся в визуальных аспектах деятельности гуманитарного направления. Он активный участник кружка «Экономическая школа» со дня его основания, возглавляемого Иосифом Гроссманом, сыном академика Гроссмана.

Кандидатура Ветрова А. Н. полностью соответствует условиям квоты, предусмотренной Постановлением Совета Министров СССР для лиц, пострадавших при авариях на промышленных объектах союзного подчинения».

Когда много лет спустя Вите срочно понадобились деньги, чтобы закрыть какую-то «дыру в делах», Иосиф предложил ему достаточно крупную сумму, которая не только ее закрывала, но и открывала перед ним новые возможности «заниматься делом». Но взамен попросил нотариально заверенный отказ от его доли наследства Вольдемара. Тот с радостью согласился.

С Алешей они теперь виделись только тогда, когда Созерцатель сам приезжал к нему, по собственной инициативе, а не по телеграмме или звонку, как бывало раньше. А это случалось все реже и реже. Осип Вольдемарович и понятия не имел о тех событиях, которые наблюдал Алеша. И даже представить себе не мог, что в чем-то подобном он даже участвовал. Аню он знал только по репликам: Мы с Аней, Аня сказала, Аня уехала, Аня написала мне письмо, у нас с Аней родилась дочка Надя. Но кто такая эта Аня, как она выглядит, что делает, он не знал и знать не хотел. Знал, что жена Леши, и этого ему было достаточно.

Он никогда ничего не знал, потому что никогда ничего и ни у кого не спрашивал. Он не хотел знать ничего, как он выражался, з-ы-б-к-о-г-о. И может быть, за это Алеша его и любил.

Вот и сейчас Осип Вольдемарович сидел и смотрел телевизор. Без звука. Дождь то затихал, то вновь начинал колотить по стеклам. Было слышно, как он щекочет железную крышу, а будильник отсчитывает ненужные ему секунды.

На веранде никого, кроме него, не было, когда неслышно открылась дверь и кто-то в носках прошел по коридору. Потом в дальней комнате щелкнул выключатель и зажегся свет.

Опять щелкнул выключатель, хотя шагов слышно не было. Осип Вольдемарович встал и чуть приоткрыл дверь с веранды. Через щелку он разглядел, что какая-то солидная дама в дорогом костюме при свете бра открыла свою сумочку и нагнулась над ней так, чтобы свет падал внутрь. И только тут Осип признал в незнакомке свою двоюродную сестру Дину.

На стене рядом с дверью висел брутальный календарь.

Склонив голову, она покопалась в сумочке и наконец достала из нее ключи. Дина открыла одним из них письменный стол, никогда не запиравшийся, выдвинула ящик и что-то взяла. Что, видно не было, сестра стояла спиной к Осипу. Но определенно что-то мягкое. Она сунула это мягкое под мышку и задвинула ящик.

Осип узнал шарф. Тот самый, что висел у него на шее. Скорее всего, это был именно он, перепутать было невозможно. Мама перевязала его из своей кофты, которая уже протерлась на локтях, но спинка была еще целой. Он был раза в два длиннее обычного, и это было принципиально. Было странно, он отчетливо помнил, что шарф лежит у него на коленях или, на худой случай, заткнут в рукав куртки. И он никогда, ни при каких обстоятельствах не клал его в письменный стол. И уж тем более не запирал его там.

А Дина тем временем внимательно рассмотрела свое отражение в зеркале, поправила прядь, приложилась духами за ушами и на груди, погасила бра и тихо-тихо, будто кто спал и она не хотела его будить, куда-то пошла.

И тут до Осипа дошло, что все это происходит не в его доме, а совсем в другом месте, может, у нее? Но поняв это, он совсем не удивился, а крадучись пошел вслед за женщиной. В дверях она посторонилась и ни слова не говоря пропустила Осипа вперед. И тут он вдруг вышел на площадку лифта. А Дина аккуратно заперла дверь квартиры и молча пошла вниз по лестнице. Из подъезда он вышел один, она не стала его дожидаться.

Дом был новый, на окраине, и кругом был пустырь. Район смутно напоминал тот, в котором жила Рита, его бывшая и последняя аспирантка. Вдалеке, по трассе, ходили рейсовые автобусы. До нее надо было идти с километр пешком.

Уже стемнело, и трасса обозначалась светом фар. Он пошел на этот свет. И действительно, едва Осип обогнул холм из глины и битого кирпича, ему открылась прямая улица и в конце нее идущий к нему автобус. Он прибавил шагу и вышел к остановке как раз вовремя. Автобус остановился и раскрыл двери.

Внутри все сиденья занимали старушки. Они читали газеты, и среди них его мама. Он встал сзади так, чтобы она не заметила. Ему не хотелось объяснять, как он здесь оказался. Но на ближайшей остановке мама вышла, а он вздохнул свободно и доехал до пересечения с другой прямой улицей. Здесь было много фонарей, и он проснулся. Шарфа не было. Осип Вольдемарович не сразу понял, что он был, но постепенно дождь и будильник убедили его в этом. Глупо, конечно, но теперь его не было. И умный Осип даже не стал его искать.

Выставка «Коко Шанель. Личные коллекции» была устроена в Столичном дворе и притягивала людей даже весьма далеких от моды. Просто именем и памятью о таинственных «Шанель №5», которые мужчины даже в СССР где-то добывали и дарили своим дамам. И еще о легендарном маленьком черном платье, которое мечтала видеть у себя в шкафу каждая женщина.